Не сказав ни слова, Николай спрыгнул с подножки и молниеносно исчез за дверью ближайшей парадной. Софья только моргнула, не успев ничего спросить.

Когда она уже собиралась последовать за ним, чтобы выяснить, что происходит, Николай вновь вынырнул на мостовую, держа в руках небольшую лакированную шкатулку. Он нес её осторожно, почти благоговейно, будто это был кремовый торт.

Забравшись обратно в карету, он с сияющей улыбкой протянул коробку Софье.

– Вот, – выдохнул он, не в силах сдержать довольный вид.

Софья недоверчиво посмотрела на него, затем на шкатулку, словно опасаясь, что та укусит её за пальцы.

И вдруг крышка дрогнула.

Она вздрогнула, невольно отпрянув, а Николай весело рассмеялся.

– Ну же! – подбодрил он её, поднося подарок ещё ближе.

Софья медлила, но, преодолевая тревогу, всё же протянула руку к шкатулке.

Николай затаил дыхание. Впервые за год броня её апатии треснула, и сквозь неё мелькнуло что-то забытое – прежняя Софья, любопытная, восхищённая миром.

Наконец, крышка шкатулки приоткрылась, и оттуда донёсся жалобный писк. Из темноты показалась крошечная серая головка, едва заметно покачиваясь, словно пытаясь разобраться, где она оказалась. Огромные, чистые, голубые глаза с упрямым вызовом и явным негодованием уставились на Соню.

Не осознавая своих действий, она осторожно подхватила крохотное тельце и прижала к груди. Едва ощутив тепло её ладоней, котёнок замурлыкал, крохотным носом уткнувшись в ткань платья. И только тогда Соня поняла, что говорит – едва слышно, убаюкивающе:

– Ну что же ты… Ну-ну, не бойся, малыш… Всё хорошо… Всё будет хорошо…

Она не переставала гладить дрожащее существо, чувствуя, как в груди разливается странное, почти забытое тепло.

– Предлагаю назвать её Сирин, – сказал Коля, осторожно накручивая на палец крохотный хвостик котёнка.

Соня уже хотела возразить, но, взглянув в круглые, испуганные глаза малышки, поняла, что именно имел в виду Николай.

Она медленно кивнула, соглашаясь:

– Да… в этих глазах – скорбь по судьбе всего человечества.

Повисла напряжённая пауза. Николай и Софья встретились взглядами и, не выдержав пафоса момента, разом рассмеялись.

Совсем как в старые добрые времена.

Только теперь – вдвоём.

Соня привычно проснулась среди ночи и уставилась в потолок. Сна не осталось ни в одном глазу, но она чувствовала себя совершенно вымотанной, словно сон вытянул из неё последние силы.

Ей приснилось, будто она идёт по дну озера. Лёгкие не требовали воздуха, а вода не мешала движениям, лишь слегка замедляла их. Вокруг тянулись ярко-зелёные стебли водорослей, плавно покачиваясь в лучах солнца, пробивающихся сквозь толщу воды.

Она шла и шла, пока из густой зелени не выступил старый покосившийся дом. В тот же миг Соня поняла: это цель её путешествия. Ей жизненно необходимо было попасть внутрь.

Но сколько бы она ни бежала к дому, он не приближался. Напротив, тёмные, разбитые окна лишь отдалялись, становясь всё меньше и мрачнее. Соня закричала, но вода равнодушно поглотила её крик.

Неожиданно в одном из окон мелькнул тёмный силуэт. Лишь на долю секунды – но сердце Сони уже ударилось о рёбра, подгоняя её вперёд. Это был Александр. Александр!

Забыв о бессмысленности своих усилий, она вновь попыталась закричать:

– Саша! Сашенька! – но вместо слов из её горла вырывались лишь мутные пузыри воздуха.

Она отчаянно махала ему руками, надеясь, что если он её заметит, то побежит навстречу. Но когда Александр снова появился в проёме окна, его взгляд обрушился на неё ледяной стеной. Отстранённый, пустой, чужой.

Это было, словно удар в грудь. Соня согнулась пополам, чувствуя, как внутри неё образуется зияющая чёрная дыра, высасывающая последние тёплые чувства, оставляя лишь ноющую пустоту. Она упала на колени, тянула к нему руки, но он продолжал стоять, бледный, как полотно, с лицом, лишённым эмоций.