На следующий день номер 549 все так же считался занятым – об отсутствии в нем вещей еще никто не знал. Саша улучила подходящий момент после завтрака и поднялась на пятый этаж.

Среди персонала действовало следующее правило: сотрудник мог зайти в номер гостя без приглашения только в том случае, если он постучал в дверь трижды (разумеется, для этого должна была быть уважительная причина – к примеру, доставка заказа из ресторана), но ему не открыли. Подойдя к двери под номером 549 и затаив дыхание, Саша несколько раз постучала и прислушалась. За дверью было тихо. Открыв ее мастер-ключом, она вошла внутрь и увидела ту же пустую комнату, что и вчера. Гостья, несомненно, уехала; даже если у нее не было вещей, за сутки в номере хоть что-то бы поменялось. Постель все так же была застелена, а дверь на террасу – открыта…

Выйдя на террасу, Саша увидела, что ветер разметал по полу бумаги, лежавшие вчера на столе. Она стала торопливо собирать их. Вверить судьбу исторической рукописи в руки горничных она не могла.

Собрав бумаги в неаккуратную стопку и кое-как спрятав их под пиджак, Саша покинула комнату. Через служебный вход девушка спустилась в раздевалку для сотрудников и положила находку в свой шкафчик, чтобы забрать ее с собой после работы.

В тот день ее напарницей по смене вновь была Настя. Вернувшись на рабочее место, Саша отпустила подругу на завтрак – теперь была ее очередь.

В десять утра на ресепшн, наконец, позвонила горничная и сообщила, что в номере 549 нет вещей.

– Очень странно, ведь Анна Щедрина оплатила целую неделю проживания, – удивилась, услышав эту новость, Настя. – Нужно ей позвонить, номер принадлежит ей еще целых четыре дня. Может, оформим возврат, если она уже уехала?

Однако, проверив базу данных, девушки не обнаружили ни одного контакта Анны Щедриной, и до конца рабочего дня так и не решились освободить номер в системе учета гостей. Всю смену Сашу грела мысль о найденной рукописи; ей не терпелось скорей оказаться дома.

Наконец, пришло время собираться домой. Настя принялась приводить в порядок счета и чеки; Саша не стала ждать подругу, и, извинившись, поспешила на служебный этаж. Мигом переодевшись, она выбежала на улицу. По пути домой Саше казалось, что ремень сумки обжигает плечо, настолько ей не терпелось изучить лежащую в ней рукопись.

Поднимаясь по узкой лестнице старой парадной, Саша опустила руку в сумку в поиске ключей. Пальцы коснулись шероховатой поверхности бумаги, и от предвкушения увлекательного чтения по спине побежали мурашки. Зайдя в квартиру и едва сняв туфли, она поспешила в комнату, где сразу погрузилась в изучение находки. Текст был вполне читаем, несмотря на дореформенную орфографию и местами потекшие чернила. Разборчивый почерк автора позволял, пусть и с некоторым трудом, понимать написанное; к тому же, выручало Сашино филологическое образование.

Стоит ли говорить, что она очнулась над последней страницей текста лишь поздним вечером? Чтение захватило Сашу настолько, что она забыла не только переодеться в домашнюю одежду, но и поужинать. Найденная рукопись оказалась черновиком чьего-то литературного произведения; его действие разворачивалось в Петербурге раннего XIX века. Центральное место в сюжете занимало расследование убийства потомственного дворянина, чье поместье находилось в самом центре города и было описано в подробных деталях, словно автор не раз бывал в нем сам. Однако, чуть ли не на самом интересном месте повествование неожиданно обрывалось.

Дочитав рукопись до конца, Саша вышла на балкон и окинула взглядом вечерний Петербург, который мало чем отличался от дневного. По набережной гуляли люди, из кафе доносилась приглушенная музыка. Городу было еще рано погружаться в сон. Саша взглянула на привычное для занятий творчеством место – маленький круглый стол, и ее сердце сжалось от тоски. Как досадно было осознавать свое несовершенство! Имело ли вообще смысл продолжать все эти писательские упражнения, когда даже весьма посредственный текст давался ей с трудом? Саша тяжело вздохнула и облокотилась о балконную решетку. В комнате лежала старинная рукопись, которая не должна была оказаться у нее в руках; теперь ее ценность стала очевидна.