Оба устремили свой взор на меня. Хватило сил только на кивок. Да уж, в последний раз я чувствовала себя такой опустошенной при разговоре с ним. И в следующие три дня после. За мое время нахождения в клубе, меня особо не трогала та боль, безусловно, она была, но казалась какой-то далекой и недостижимой.

Барни накормил нас овсянкой и яичницей с беконом. Он оказался очень общительным отрытым человеком, и за завтраком мы втроем ощущали себя свободно, будто никто не крушил посуду и не выяснял отношения полчаса назад. Хелен порозовела, много улыбалась, чему я искренне радовалась. В конце она вспомнила о других сожителях Барни, но удостоверившись, что мы никого не разбудили своими криками, ибо парень был дома один, облегченно выдохнула. Боже, Хелен так боится кому-то помешать, грубо сказать, неправильно сделать, чем больше вредит себе, а не окружающим. Надо что-нибудь предпринять, она должна уметь отстаивать себя. Если хочет пошуметь, пусть учится доказывать свое право на это.

Договорившись приехать в клуб на очередную выходную вечеринку, мы стали собираться обратно. Я случайно вызвала такси на соседний адрес и отправила Хелен сообщить таксисту, что нужно развернуться.

– Знаешь, совсем необязательно ему разворачиваться, тут движения почти нет, вы можете просто перебежать дорогу, – заявил Барни, выходя за мной из дома.

Я повернулась к нему и тихо сказала:

– Конечно, но тогда я не смогла бы узнать одну вещь.

– Какую? – Барни тоже перешел на шепот.

– Кто сказал тебе про Хелен?

– Викки, – он тяжело вздохнул, прикрывая глаза. – Послушай, я честно тебе говорю, я не помню. Мы тогда знатно все напились, я только знаю, что узнал это от девушки, а от какой, хоть убей, я не помню. Правда, поверь мне. Я постараюсь восстановить события того вечера, но ничего не могу обещать. Да и потом, проблема же решилась, мы с Хелен поладили.

– Проблема решилась, а осадок остался, – я похлопала его по плечу. – До встречи, Барни. Извини, что немного побушевала, нервы никудышные.

Барни усмехнулся:

– Кошатницы должны тебя на руках носить, им очень повезло с тобой. Я могу лишь мечтать о такой поддержке, какую ты дала Хелен.

Мы пожали друг другу руки. Я села в подъехавшую машину, где на заднем сидении меня ждала Хелен. Она обняла меня со словами:

– Спасибо тебе за все, сестра. Я не сомневалась в тебе, просто не хотела идти против Марли и Тары, тем более против мадам. Я поговорю с ними за ужином, обещаю.

Я обняла ее в ответ.

– Какая ты бунтарка, однако! – Дина восхищается моим поступком, в то время как я поражаюсь своей глупости. И почему я не догадалась тогда? Наверно, я еще долгое время буду корить себя за ошибки, совершенные в прошлом.

– Я просто хотела красиво уйти.

– Естественно ты никуда не ушла, раз уж ты здесь, – губ касается ухмылка. Да ты капитан очевидность, Дина!

– За ужином Хелен и правда поговорила с девочками, они признали, что были не правы.

Искренне люблю всю эту ругань. Прежде чем за столом свершился мир, мы столько друг другу высказали! Позже мадам Лима назовет произошедшее обыкновенной разрядкой. Конечно, легко ей говорить, она промолчала весь ужин, только в конце объявила, что рада окончанию недоразумения между мной и кошатницами. Если честно, то мне не нужны были извинения Тары и Марли, толку от этих извинений. Меня больше задел тот факт, что Хелен ничего не сказала мадам. Ведь она тоже была не права!

Хелен сидела напротив меня, и, пока Тара с Марли решали, кто из них сразу подумал о моей невиновности, я смотрела на сестру немым укором. Мадам тоже хороша, ее не заставили попросить прощения, так чего ж ей самой соваться, верно? Хелен лишь поджала губы. Понятно. Струсила. Я почувствовала, как напряглись челюсти. Я с усилием доела спагетти, поблагодарила Марли за ужин, и поднялась к себе. Видимо мадам Лима априори права. Без права на ошибку. Я приняла душ, легла в постель, все еще размышляя о боязни кошатницы, так и уснула. Благо, пока я засыпала, никто не стучался. Эта традиция уже порядком надоела.