Видимо, отец по интонации мамы понял, о ком идет речь:

– Слушай, ну забудь, забудь! Ну мало кто на кого похож. Тем более столько лет прошло… Хотя такое непросто забыть. Она что? Устроилась здесь на работу?

– Да я не знаю! Вот что думаю: может, она ему кем-то приходится?

– Не пойму, она что, с той республики?! – Отец рукой на запад указал.

– Я же тебе говорю: не знаю!

В голосе мамы чувствовались слезы и тревога. Я, не выдержав, собрал к завтрашнему дню нужные книги и тетради и вышел к ним:

– Мам! Ну дашь чего-нибудь пожевать? Я уроки сделал, так охота спать!

– Иди, сынок, садись. Сейчас налью…

Мама, разливая по тарелкам молочный суп с рисом, продолжила начатый с отцом разговор уже без надрыва. Видя, что обстановка успокаивается, я быстро съел свою порцию и удалился в свои «апартаменты».

Несмотря на то, что жителей в нашем поселке было всего человек двадцать-двадцать пять, среди них были очень незаурядные, интересные личности. Например, заведующий универмагом в районе. Жена его до рождения ребенка работала в конторе. А потом, когда у них родилась девочка, она с ней так и сидела дома. К сожалению, Зейнал – его так звали – в последнее время часто возвращался домой поддатым. И когда бывал в таком состоянии, обычно приезжал на такси. Хотя у него имелась своя машина, я ни разу не видел, чтоб он за рулем был «веселым».

На следующий день, то есть в субботу, я пригнал своих подопечных чуть раньше, чем полагалось. В клубе МТС должны были показывать фильм «Седьмое путешествие Синдбада». Но, к сожалению, только когда я прибыл в поселок, узнал, что этот фильм отменили, поэтому мы с отцом подремонтировали ограждения загона. Я, приседая на корточки, держал снизу прутья, а отец, вдевая их в поперечные, прижимая друг к другу, укреплял. И вдруг он, подняв голову и глянув в сторону сыродельного цеха, удивленно произнес:

– Вот это да-а-а! Что это он так, пешком? Чудеса! Вроде и не выпивши. Ни разу не видел, чтоб Зейнал домой пешком пришел.

Меня раздирало любопытство. Я поднялся на цыпочки, посмотрел сквозь щели прутьев. Отец, проверив, как мы отремонтировали ограждения, сказал:

– Ладно, сынок, бросай. На сегодня хватит.

И, переходя арык, достал из кармана папиросы «Казбек», закурил, присел под тутовником на один из пеньков. Я тоже опустился рядом.

Как всегда, элегантно, красиво одетый в костюм и плащ Зейнал, подходя к нам, поздоровался с отцом за руку и, не боясь испачкать свои брюки, откинув полы плаща, тоже присел на один из пеньков. Отец протянул ему папиросы:

– Закури…

– Нет, вы же знаете, я не курю. И вы бы не курили, а… Слышу ведь, как кашляете!

– Ты прав, сынок… Но не могу… это… А чего ты сегодня пешком?

– Да вот, решил… Поправляться я стал, нехорошо. И жена ворчит! Поэтому надо немного и пешком ходить, – сказал Зейнал и, выдержав небольшую паузу, продолжил:

– Дядя Салех! Сегодня мы обедали кое с кем из милиции… Сами знаете, они часто заходят к нам в магазин – приходится с ними дружить. Честно говоря, нелестно отзывались о нашем поселке. Ну и еще разговор зашел про этот случай. Ночью, у реки… Про погибшего… Там вроде все ясно: убили одного из наших товарищей. Но про второго… Мне показалось, что ко второму они относятся с сомнением. У меня прям после разговора с ними в душе горький осадок остался. Вы мне можете рассказать, что же на самом деле у реки произошло?

Отец, усмехнувшись, глубоко затянулся и, несколько раз надрывно кашлянув, сказал:

– Я их не осуждаю. У них это… ну, выработалось недоверие к людям.

Отец опять достал папиросу, начал ее нещадно мять. Потом, не зажигая, положил обратно в коробку: