Был у нас такой случай. Когда сестренка вместо меня пошла овечек пасти на выпасе, высокий здоровенный бугай, подойдя к ней и отвернув морду в сторону, чтоб сестра не увидела его бесстыжее лицо, схватив ее, закрыл ей ладонями глаза. Тем временем товарищи этого бугая увели несколько барашков. Потом и он смылся. Но не тут-то было… Отец с мужиками изловили его потом. Ну, до прихода милиции немного его повоспитывали!.. Конечно, такой шум поднялся тогда. Эти упыри оказались гражданами соседнего района другой республики. Ну и сейчас так же, наверно. Но, может, и не смогли изловить, упустили. Но в милицию сообщить обязательно надо было. Или съездить к ним, или звонить требовалось. Вдруг я вспомнил, что к урокам до сих пор не подготовился. А там Зарифа Мамедовна с ехидцей, со своими остроносыми туфлями. При чем тут туфли, спросите? Так когда не можешь задание решить или ответить, она подходит к доске и тебе, бестолковому, на доске черкая, так шарахнет «ненароком» острым носом своих туфель в ногу, что неделю хромаешь, если не больше.

Чтоб совсем духом не упасть, я себя успокоил тем, что все-таки вчера сделал доброе дело: участвовал в тушении человека, поэтому не мог готовиться к урокам. Правда, что я делал при тушении этого человека, вспомнить так и не смог.

Через полчаса я уже был готов идти в школу. С книжками и тетрадью поплелся в район. Два километра дороги, не меньше страха, чем было ранним утром, с привидением. В двух-трех местах почти всегда утром встречали меня собаки. Одна больше и злее другой. И как ни странно, они каждый раз вели себя по-разному. Одна вообще могла меня не замечать. Но на следующий день бросалась как ненормальная. Кое-как отбивался. Да, не так просто давались мне знания. После встречи с собаками, пока шел до школы, начал вспоминать о том, что учителя рассказывали на уроках, чтобы, если меня поднимут и спросят, что-то суметь рассказать.

После ночных приключений не шли мои ноги в школу. Но надо было поторопиться, а то еще мог и опоздать на урок. Прибавив шагу, я на повороте на центральную дорогу чуть не сбил с ног парня с бледным лицом и опухшими красными глазами. Это был младший сын тети Зейнаб, который вчера вечером просил нас с отцом помочь ему открыть дверь. Взгляд у него был настолько отсутствующий, что на меня он даже внимания не обратил. Мне, конечно же, его и маму его было очень жалко. Хотелось с ним поздороваться и спросить, как его мама. Но я сомневался, что он вообще сможет сейчас кого-то узнать и кому-то что-то рассказать.

В класс я вошел почти вместе с учителем литературы. И напрасно я боялся математичку: она, сказали, заболела, и урока не будет. Вместо него поставили физкультуру. По расписанию мало было уроков, и вскоре так тяжело начавшийся день обрел нечто позитивное. Как правило, после уроков я заходил к маме на работу, где получал ценное указание, что и как делать. И, естественно, не забыть выполнить уроки. Ясно, понятно!..

Зная, что у нас на завтра, то есть на субботу, какие уроки по расписанию, я забежал домой, взял соответствующие учебники и, закрутив, как рулет, тонкий лаваш, помчался на территорию недавно построенного инкубатора, где меня заждались мои подопечные. Овцы встретили меня торжественно, с блеяньем. Откусывая лаваш, я пошел вперед, как вожак стаи в поиске мест, где можно было до темноты слегка бока нагулять. И пошли мы туда, где ниже водопада мельницы протекали ручейки с берегами, покрытыми нежной травой. Незаметно день угасал, и я за какие-то три-четыре часа подготовился по устным урокам. Мои подопечные начали подтягиваться к дому. По обочине дороги вдоль высокого забора из сырого кирпича с соломой, пощипывая кустики, овцы медленно двигались к стоящему у дороги сыродельному цеху. Издалека я увидел отца с длинной палкой, идущего навстречу заведующему сыродельным цехом дяде Кериму. Через несколько минут, подойдя к ним, я поздоровался и чуть отошел, чтобы не мешать их приватной беседе. Видимо, отец отвечал на вопросы дяди Керима по поводу ночного кипиша. Я, навострив уши, внимательно слушал рассказ отца: