– Фи! Какое плохое слово, если вы об Островах!

– Я нашел душевный комфорт, – поправился я, хотя меня коробило от моей же высокопарности.

– Другое дело. Но согласитесь, это обрекло вас на одиночество?

– Почему?

– Вы меня об этом спрашиваете? Если вы не поняли, то я не о том, что вас никто не окружал, что вы ни с кем не общались, я о другом. Теперь вы меня понимаете?

– Не совсем, – покривил я душой, хотя, не то чтобы смутно, но не достаточно четко понимал ее, но, скорее всего, соглашался с ней.

– Странно. Вы художник?

– Нет.

– Музыкант?

– Нет.

– Поэт?

– Нет.

– А-а-а, писатель.

– Нет. Я просто иногда записываю, то, что мне видится, то, что чувствуется. Но это так, я бы сказал, несерьезно.

– Вы еще молоды, – я мысленно усмехнулся, – у вас еще многое впереди, а раз вы умудрились найти Острова, то когда-то это несерьезное еще имеет шанс стать серьезным. Хотя может оказаться простым пшиком. Но согласитесь, найдя Острова, вы стали одиноки?

– Я не очень вас понимаю.

– Вам стало, как вы это назвали, комфортно самому с собой, вы закрыли те двери, через которые иные могли бы нарушить ваше одиночество, ваш мир.

– Ну, не знаю.

– Вас разве не раздражает, если в момент, когда вы на Островах, кто-то хочет достучаться до вас?

– Пожалуй.

– Вот, я об этом и хотела узнать. Но не жалейте, найти Острова – это великое блаженство, порой оно стоит упущенных разговоров и общений, – она мечтательно улыбнулась, крутя в пальцах ножку бокала.

Моего локтя коснулись пальцы Веры, которая до этого, казалось, скучая, разглядывала гостей за другими столиками:

– Вадим, видите, я запомнила ваше имя, а это правда, что ваш спутник – Карл – сын героя Романа?

– Я вас не совсем, вернее совсем не понимаю. Какого романа, какой герой? Единственно, что мне известно об отце Карла – это то, что его зову Марк, и есть версия, что он приезжал на Светлый более сорока лет назад.

Вера на несколько секунд замерла, потом встрепенулась, даже было впечатление, что хотела встать:

– Марк? Вы в этом уверены? – она сжала мой локоть.

– Так мне Карл говорил. Мы с ним познакомились пару дней назад, я большего не знаю.

– Вера, успокойся, – похлопала Омалия ладонью по столу, – посмотри внимательно. Отстань от Вадима. Посмотри, напряги память.

– Что ты хочешь от меня?

– Посмотри на Карла. У тебя есть сомнения?

– Нет, – Вера опустила плечи, потупила взор, губы ее задрожали.

– Прекрати, только еще твоих истерик не хватало, – Омалия опять хлопнула по столу. – Сейчас подадут горячее, прекрати!

Она оказалось права, из дверей около стойки появились Франко и Анна с огромными подносами, над которыми поднимался пар, заполняя холл умопомрачительным ароматом неведомого мне блюда.

На какое-то время зал окутала тишина, нарушаемая лишь позвякиванием ножей и вилок о тарелки.

Вера успокоилась, увлеченная едой, но, тем не менее, Омалия не раз бросала на нее обеспокоенные взгляды.

Чтобы не возвращаться к болезненной для одной из моих соседок теме отца Карла, я, как только мы отодвинули от себя тарелки, задал Омалии очень интересующий меня вопрос:

– Кто такой этот Пет? Что он мог сегодня про меня подтвердить?

– Молодой человек, раз уж вас приняли в районе старых гостиниц, то вам надо это знать.

Я был заинтригован.

Омалия откинулась на спинку стула, внимательно глядя на меня сквозь стекла своих очков.

– Я попытаюсь объяснить, если вы сможете понять. Даже не знаю с чего начать. Видите ли, раньше все здесь жили и приезжали только на Южный.

– Да, я уже знаю об этом. Я уже слышал о губернаторе, портрет которого висит за стойкой.

– Молодой человек, вам не кажется, что вы ведете себя неподобающим образом? Вы нахватались обрывочной информации, потом задали мне вопрос, а теперь перебиваете.