«Представляешь, там есть День Тишины, – говорил он, – когда весь остров замирает. Никто не выходит из дома, не зажигает огня, не включает электричество. Полная тишина и темнота. Я бы хотел это увидеть».

Он так и не увидел.

– Я фотограф, – сказал я Соне. – Приехал поснимать местную жизнь, да так и остался.

Полуправда лучше лжи.

– И много снимаешь? – в её голосе слышался вызов.

– Меньше, чем хотелось бы.

К нашему концу стола подошёл Игорь, уже заметно опьяневший.

– Соня, ты общаешься с самым таинственным русским на Бали! – он хлопнул меня по плечу. – Никто не знает, почему наш Андрей променял крутые съёмки в горячих точках на рисовые поля. Призраков фотографирует, не иначе.

– Игорь, – я попытался мягко осадить его.

– Да ладно тебе! – он не унимался. – Соньке можно рассказать, она своя. Тоже прячется от прошлого.

Соня напряглась.

– Игорь, может быть, не стоит… – начала она.

– Слышал новость? – перебил её Игорь, обращаясь ко мне. – Фирма, где работал твой друг, обанкротилась. Совсем недавно. Говорят, там какие-то мутки с инвесторами были.

Я замер. В ушах зашумело, перекрывая звуки разговоров и музыки.

– Откуда ты знаешь про Марка? – мой голос звучал чужим.

– Да ладно, все знают. Мир тесный, особенно IT-тусовка. – Игорь явно не замечал, как меняется моё лицо. – Я же там консультантом работал, пока своё не открыл. Помню эту историю – парень в окно выпрыгнул прямо в офисе. Такой скандал был…

Я резко встал, опрокинув стакан. Мутная жидкость растеклась по столу.

– Извините, – я бросил на стол несколько купюр. – Мне нужно идти.

Не дожидаясь ответа, я направился к выходу. За спиной услышал возмущённый голос Сони:

– Ты что творишь, придурок? Совсем с ума сошёл?

Ночной воздух ударил в лицо. Вдалеке уже громыхал гром – сезон дождей вступал в свои права.

Я почти бежал по узкой дороге, окруженной рисовыми полями. Горло сжимало так, что было трудно дышать. Марк. Его компания. Все эти месяцы я избегал новостей из России, не проверял почту, связанную с прошлой жизнью, не отвечал на звонки с неизвестных номеров. Я думал, что сбежал достаточно далеко.

«Парень в окно выпрыгнул прямо в офисе».

Как будто это было так просто – какой-то безымянный парень, строчка в новостях. Как будто это не был человек, с которым я прожил пять лет. Человек, который оставил записку «Прости, я больше не могу» – записку, которую я нашёл, вернувшись из двухнедельной командировки в Сирию. Которую прочитал и выбросил, решив, что это всего лишь очередная ссора из-за моих постоянных отъездов.

Первые тяжёлые капли дождя упали мне на плечи. Через минуту ливень обрушился, как водопад. Я остановился посреди дороги, запрокинув голову к чёрному небу. Вода стекала по лицу, смешиваясь с солёным – слёзы или пот, уже не разобрать.

Парадокс Бали: приезжаешь, чтобы сбежать от себя, а находишь себя на каждом повороте. Сколько бы миров здесь ни существовало, твой собственный всегда с тобой.

Внезапно я почувствовал рядом присутствие. Обернувшись, увидел Соню, стоящую под большим холщовым зонтом.

– Такси уже не ходят, – сказала она просто. – А в такой дождь здесь и утонуть можно. Пойдём, я провожу тебя до дома.

Я молча кивнул и шагнул под её зонт. Мы пошли вперёд сквозь стену тропического ливня – два беглеца из разных миров, случайно оказавшиеся под одним небом.

Дождь барабанил по ткани зонта с такой силой, что казалось, вот-вот пробьёт его. Мы шли почти вплотную – неловкость чужого тела, влажное тепло. Я был уже насквозь мокрый, так что не имело смысла прятаться, но что-то в этом жесте – укрытие под чужим зонтом – было важнее практической пользы.