Юноша легко повернулся и вышел вон. Удивленный Напайос выскочил на середину залы и шумно втянул воздух вывернутыми ноздрями. Потом повернулся к другу:

– Твоя кровь! Не будь я сыном Силена[18] – твоя.

Поднять тело с ложа и бросить его во двор оказалось секундным делом. Юноша был уже у ворот – забирал у привратника посох и меч.

– Подойди-ка сюда, Медведь! – позвал Аврелиан, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Ты хотел увидеть отца? Может быть, ты захочешь его убить? Отомстить за честь матери, а, сынок?

Юноша повернулся к нему, пылая гневом:

– Я не подниму меч на безоружного старика.

«Каков звереныш!» – восхищенно подумал трибун.

– А если старик еще может держать клинок? Попробуй, мальчик, когда еще тебе представится такая возможность!

– Тебе надоела жизнь?

– Да, и давно. Не спеши, сейчас принесут оружие.

В саду потемнело – туча, надвигающаяся с востока, наконец-то сожрала солнце. Меряя шагами аккуратно присыпанную песком дорожку, трибун искоса наблюдал за юношей. Тот стоял неподвижно, словно в карауле у императорского дворца. Судя по запекшимся губам и теням вокруг глаз, он устал и страдал от жажды, но показать это не считал нужным.

… Старый гладиус[19] лег в ладонь как влитой. Тяжелый, гладкий, кованый из галльского железа, с рукояткой, обитой оленьей кожей, он был продолжением ладони и ни разу еще не подводил хозяина. Ну, посмотрим, на что годится этот мальчишка? Аврелиан коротко отсалютовал и встал с опущенным мечом, наблюдая за противником. Классическая стойка, упругие ноги, острие направлено в лицо… хорошо. Но дистанция близкая – не учел, что у врага руки длиннее. Ждет, что я сделаю… Ах, паршивец!

Для разминки Аврелиан пугнул мальчишку прямым в грудь, тот отшагнул, пригнулся и коротко рубанул отца по бедру. Несерьезно, едва снял кожу – кто б мог подумать, что щенок заточил лезвие? Ну, держись! Короткими рубящими Аврелиан пошел бить по клинку противника – его гладиус был не заточен и ощутимо тяжелей, да и силы в руках скопилось больше. Мальчишка брал ловкостью и проворством, у старика оставались мощь и опыт тридцати лет на границе. Раз, два, три! От железа летели искры. Ррррраз! Мальчишка упал на землю и в перекате попробовал еще раз рубануть по ногам. В отместку Аврелиан уколол его в спину – не подставляйся! Ррраз! Вскочив на ноги, парень перекинул меч в левую руку – как это делал сам Аврелиан, и Амброзий Британик, его отец, и Аврелий Квинт, дед и основатель британской ветви рода. От неожиданности трибун замешкался и чуть не лишился носа. Амбидекс[20] – левой сын владел так же ловко, как правой, пришлось отступить на шаг, притворно прихрамывая. Лицо Аврелиана осветилось улыбкой гордости – какой же он молодец, мой мальчик. Надо будет принести Митре[21] жертву в благодарность за щедрый подарок.

Первые капли дождя коснулись разгоряченной кожи, мешаясь с потом. Аврелиан брил голову, а длиннокудрому Аврелию Младшему пришлось нелегко – мокрые волосы закрывали глаза. Ничего, научится! А поединок пора кончать – сын начал злиться, если они похожи, то вскоре гнев застит ему глаза. Трибун сделал вид, что начинает слабеть, задышал чаще, опустил голову и нарочито медленно переложил гладиус в левую руку, подставив противнику незащищенный бок. А потом мощным нижним ударом выбил меч у Аврелия. Глаза сына сделались бешеными, но лицо оставалось спокойным – похоже, он готов был принять гибель. Трибун воткнул гладиус в землю.

– Прости. После твоей сестры у меня не рождалось детей, и я думал, что род прервется. Я не знал о твоем рождении, но горжусь, что у меня такой сын.