– Прошу прощения?

– Вы специально говорите, что есть что-то такое интересное, а дальше не рассказываете?

Толстый господин тяжело вздохнул.

– Ну, расскажите! Ну, пожалуйста.

Он вдруг стал очень серьёзным. По крайней мере, сделал вид.

– Слушай, мальчик. Я не собираюсь тебе ничего рассказывать. Ты даже понятия не имеешь, с кем разговариваешь. И лучше тебе держаться от меня подальше. Усёк?

– Почему? – поинтересовался я.

– Потому что на мне лежит тяжёлое проклятье, которое испепелит твои маленькие хрупкие косточки!

– Ого, – только и сказал я, – а каково это, когда на тебе лежит проклятье?

– Чувствуешь себя проклятым. Всё. Хватит разговоров.

– Почему вас прокляли? Кто это сделал?

Толстый господин закатил глаза.

– Вы совершили что-то ужасное?

– Да. Хуже ты и представить себе не можешь. Поэтому держись от меня подальше.

– Вы повторяетесь.

Он посмотрел на меня исподлобья.

– А вот и не повторяюсь.

– Повторяетесь. Вы уже говорили держаться от вас подальше.

– Мне сказать в третий раз?

– Нет. Но я хочу больше узнать о проклятиях.

– Поверь, не надо.

– Теперь мне ещё сильнее хочется.

– Не мои проблемы.

– Вы начали этот разговор.

– Невольно.

– Ну, теперь уже ничего не поделаешь.

– Проклятье!

– Так, вы правда совершили что-то ужасное? Что именно?

– Правда. А может, и нет. Я не помню.

– Как интересно!

– Если бы ты был на моём месте, ты бы не говорил: «как интересно».

– Говорил бы.

– Ладно, чёрт побери, я тебе расскажу, если потом ты отвяжешься.

– Именно так и будет, – подтвердил я и приготовился слушать.

Толстяк снова закрыл лицо ладонью.

– По какому-то странному совпадению, – начал он, откинувшись в кресле, – все машины, на которых я езжу последние две недели и три дня, взрываются или переворачиваются. Хотя обычно это происходит одновременно. К тому же, куда бы я ни приехал, там сразу начинается ураган, землетрясение, извержение вулкана или война. Что скажешь? Безумие?

– Я скажу: «Продолжайте».

– Когда мне давали по башке последние пять раз, я не услышал ни одного извинения. Знай: когда в следующий раз меня случайно подстрелят на улице, то за этим последует переезжание меня машиной, либо лошадью, как это бывает обычно.

– Вы серьёз…

– Хочешь узнать, что случилось со мной в Майами? Так вот, недавно в Майами мне дали по башке (ну, к этому я уже привык), отвезли в какой-то ангар и бросили на пол. На холодный железный пол, прошу заметить. Я очнулся от странного шума. Наручники были сняты – видимо, похитители осознали, что взяли не того парня, и дали мне возможность уйти. Это были самые вежливые преступники, которых я когда-либо встречал. Но кое о чём они не позаботились. То, что я сначала принял за ангар, оказалось подземной шахтой, по которой несутся раскалённые газы от взлетающей ракеты. Собственно, они и пронеслись, что им ещё делать.

– И вы остались живы? – воскликнул я изумлённо.

– Не знаю, – ответил толстый господин, запахнув пальто и насупившись, – наверное, выжил, если я сижу в этом крылатом рукомойнике и не проваливаюсь сквозь рваную обивку кресла, как чёртов призрак.

– Но как?

– Говорю же тебе, я не знаю. И мало того, что со мной случаются все эти ужасные вещи, так я, ко всему прочему, потерял память!

– Но вы же помните…

– Да, не всю память. Но я забыл что-то крайне важное. Что-то архиважное. Что-то такое, от чего зависит моя жизнь и, возможно, жизни других людей. Но я понятия не имею, что я забыл. Осталось лишь чувство гулкой пустоты. Сводящее с ума напряжение, которое разрывает сердце на миллион вопящих осколков и не оставляет тебя в покое даже во сне.

– Как вы…

– После этого случая я добрался на попутках до Лос-Анджелеса, где на меня рухнул дом. Но ты не переживай. Я отделался лёгкими ожогами от пролитого кофе. Я пролил его по глупости. Ведь все вокруг считают, что если от землетрясения обрушился дом, то одна чашка кофе – это пустяк и её обязательно надо пролить или разбить для усиления драматического эффекта. Вот и я пролил кофе, хотя в этом не было совершенно никакой необходимости. Обломки здания падали вокруг. А кофе был горячий. Настоящий вулкан. Это было позавчера. Когда я вышел из здания, как ни в чем не бывало, то задумался, почему меня не убило насмерть. Там и в ракетной шахте. Почти сразу я пришёл к выводу, что проклятию не интересно просто убивать. Оно хочет, чтобы я мучился.