У меня вспотели ладони.

– Хорошо, – сказал я, – всё получится.

Стараясь не потревожить моего толстого соседа, занятого чтением газеты, я осторожно перелез через его живот, встал на подлокотник и потянулся за чемоданом.

То ли чемодан оказался слишком скользким типом, то ли виной всему были потные ладони, но мгновение спустя чемодан уже приземлялся на голову толстому господину. По-моему, даже что-то хрустнуло, хотя я в этом не уверен.

Сначала толстый господин никак не отреагировал на это чемоданопадение. Потом взгляд его помутнел, и он как-то осунулся в кресле.

– Что с вами? – воскликнул я, хотя и так понимал, что с ним.

– Аллергия, – промямлил он слабым голосом, не лишённым, однако, сарказма, – будь добр, принеси мне воды. От этой сонной мухи не дождёшься помощи.

Я принёс ему стакан воды со стюардессовой тележки. Стюардесса была занята борьбой со сном и никак мне не препятствовала.

Толстый господин поднёс стакан к губам и медленно выпил. Тогда я задал другой вопрос:

– На что у вас аллергия?

Он поднял глаза, за зрачками которых стелились туманы.

– На чемоданы, – произнёс он громко, и вдруг ухватился за макушку.

– Простите, – сказал я, – хотите ещё?

Он внимательно посмотрел на меня. Его брови недоумённо полезли на лоб.

– Я имею в виду, хотите ещё воды?

– Не откажусь.

Я сбегал за новым стаканом, аккуратно преодолев завал из чемодана. Моё любимое дерево, привязанное к его поверхности, не пострадало.

– Ты удивишься, – сказал толстый господин, принимая у меня новый стакан с водой, – но падение этого железобетонного блока – самое безобидное событие в моей жизни за последние две недели и три дня.

– Это не железобетонный блок, – поправил я с остроумным видом, – а всего лишь дорожный чемодан.

– О, – сказал толстый господин, – должно быть, ты носишь в нём железобетонные блоки.

Он принялся ощупывать голову.

– Почему вы сказали, что это самое безобидное событие в вашей жизни за последние две недели и три дня? – спросил я.

Толстый господин поморщился от боли, вынул из кармана грязную повязку, смочил её водой из стакана и привычным движением намотал на голову. Затем он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

– Забудь.

Я не растерялся.

– Да ладно, вы же хотели рассказать!

– Я передумал.

*******

Полёт проходил нормально. Ну, насколько это вообще возможно в таком самолёте.

Ржавая железная птица продолжала грохотать по небу. Когда мы только поднимались на борт, старший пилот, жизнерадостный и загорелый азиат объявил, что грохот самолёта, который мы скоро услышим – абсолютно обычное явление, и что он заменяет пилоту пару сотен контролирующих приборов, которых всё равно нет на борту, и по изменению мелодии грохота он может узнавать о неполадках в системе. Окинув взглядом встревоженных пассажиров, пилот деланно улыбнулся и вдруг сказал, что просто пошутил. Затем он слегка нахмурился и ушёл в кабину пилотов.

Чемодан по-прежнему валялся в проходе. На нём росло моё дерево. Знакомьтесь, Снежок. Да-да. Именно так. Однажды я дал имя своему дереву, потому что оно классное. Странно, что никто кроме меня этого не замечает.

Стюардесса героически боролось со сном. И это было захватывающе. Как последняя битва за Средиземье. Вот голова её клонится к коленям. Вам уже кажется, что всё кончено, но в последний момент она вздрагивает, поднимает лицо и разлепляет веки. Исход битвы ещё не решён.

– Я не удивлюсь, если эта чёртова груда металла рухнет в океан, – мрачно вымолвил мой сосед после долгого молчания.

– Почему? – спросил я.

– Тебе не стоит этого знать, – сказал он.

Я скривил недовольную физиономию.

– Вы специально?