– Такое впечатление, будто вы участвовали во всём этом.

– Я же говорю, у моих часиков тугой завод, – старик встал, ещё раз поклонился хозяйке: – Спасибо за кофе, пойду, пора и честь знать. Так, значит, завтра я к вам с утра? Погуляю с Марком.

– Будем вас ждать! – Елена Петровна проводила гостя до дверей. Когда она вернулась, муж спросил:

– Что скажешь, Лен?

– Не знаю, можно ли Марчика ему доверить. Странный человек, помнит то, чего с ним не было. Про экспедицию рассказывает, про Конвент – а это было тысячу лет назад, даже больше! И про часики какие-то с заводом.

– Это он про механические часы, с пружиной. Их вручную заводили.

– Час от часу не легче! Неужели он такой старый?

– Давай посмотрим, что получится. Отказаться всегда можно.

* * *

С охотничьим луком сразу же не заладилось. Григорий Степанович пытался сначала сделать его из молодой берёзки, затем перешёл на ивовые прутья – и лук получался то слишком тугим для восьмилетнего мальчика, то очень уж слабеньким, выпущенная из него стрела падала в двух шагах.

– Тебе подрасти бы надо, силушку нагулять, – вздохнул старик. – Жаль, деревья напрасно попортил.

– Деда, нас никто не заругает, никто же не видел, как ты их рубил.

– Да уж, не видел! Аргус всегда бдит, работа у него такая.

– Кто, деда?

– Аргус, великан. У него тысяча глаз спереди и сзади. Не слышал про него? Аргус охранял одну девицу, которую Зевс превратил в корову, и никто подступиться к ней не мог. Потому что он охранял даже во сне – одни глаза у него закрывались, а другие открывались.

– А сейчас он нас охраняет?

– Типа того. Я же про кибера говорю. Он страж нашего ковчега, людские тушки бережёт и за всем приглядывает.

– А-а, деда, ты про Кузю говоришь! Он совсем не злой! Только непонятный. А твой великан – он из сказки?

– Да, была такая греческая сказка.

– И великана победили? Корова снова человеком стала?

– Всё закончилось хорошо, Гермес отрезал голову Аргусу и освободил Ио. Правда, потом за этой девицей привидение бегало – в личине многоглазой собаки… Слушай, а может нам лучше модельки делать?

– Какие модельки?

– А вот у вас в гостиной модель парусного корабля висит. Сделаем такую и по озеру будем пускать.

– Здорово! Деда, а давай твой корабль сделаем, космический. Сядем в него и улетим отсюда.

– Настоящий у нас не получится, только игрушечный. А так-то я на разных летал… Эй, Аргуша, покажи-ка, в двухмерной проекции, – обратился дед к невидимому киберу. Тотчас в воздухе возникли рисунки трёх космических кораблей. Марчика они не впечатлили – какие-то бублики, проткнутые спицами.

– Да, парусник у твоего папы покрасивше будет, – угадал дед мысли мальчика. – Тогда вот что, давай соберём модель ковчега, в котором живём. Это ведь тоже космический корабль, только большой. Сделаем стенки его прозрачными, чтобы все палубы и отсеки были видны. Получится интересно и с пользой. Как тебе? Только сначала надо чертёж составить, а для этого – по ковчегу пройтись.

Следующим утром Григорий Степанович привёл мальчика к центральному транспортному колодцу, там экскурсия и началась.

– Итак, граждане, сейчас мы находимся на самой верхней палубе ковчега «Назарет», – подражая кому-то, деланным голосом заговорил старик. И пояснил: – Ну, если верхом считать тупой конец яйца, а его низом – острый конец.

– А почему яйца, деда?

– Потому что наш корабль, ковчег то есть, имеет форму яйца. Вообще, Маркуша, ковчегов в космосе очень много. Их строили после войны разные коммуны, и каждая заказывала эоскомпьютеру скреатить что-то своё, особенное. Наши решили, что лучше яйца ничего нет. Какая самая идеальная форма, знаешь? Это шар! Потому что у него самый большой объём, в его нутро больше всего впихнуть можно – это я тебе как математик говорю. А если шар растянуть по закону золотого сечения, в соотношении вертикали и горизонтали 8 к 5, то яйцо и получим. Такое соотношение «числом Бога» называется. А ещё, если по христиански, то яйцо – это символ возрождения жизни. У нас же коммуна споначалу христианской была, и вот построили десять ковчегов как десять пасхальных яиц в небесной корзине, и что-то ещё красивое говорили, не помню. Сейчас-то корзинка не полная, из десяти ковчегов у нас осталось только семь – три переметнулись в другие коммуны, к нехристям, так сказать, короче, к мумми…