Минут пять они шли молча, и Валька уже решила, что вот-вот с ним распрощается… ну и ладно, ну и пусть… Они уже подходили к домику Волчицы, как вдруг Николай взял её под руку и спокойно предложил: «Если не очень торопитесь, угощу чаем. Лимона, правда, нет, зато есть арахисовая халва».

Времени на раздумье не было, никелированная спинка от кровати, служащая калиткой, уже проступала из темноты. Валька, ничего не ответив, пошла рядом по тропинке, ощущая жжение в груди – предвестник астмы. И ещё она постоянно чувствовала его сильную ладонь: направляющую, поддерживающую. Из сеней прошли в коридор, Николай звякнул в замке комнаты ключом, тут же под потолком загорелась лампочка.

И тогда Валюха сообразила, что сейчас может наделать глупостей. В общем-то она уже начала их делать: среди ночи пришла в дом к малознакомому мужику. В конце концов, не станет же Налим к ней приставать! Как не станет, конечно, станет… Нет, насильно не станет, она ведь и закричать может. Кричи-не кричи, старуха-то совсем глухая…

А тот уже лез в буфет за чашками, за халвой, Валька кинулась помогать, руки их столкнулись, и пакет с халвой упал на пол. «Не поваляешь – не поешь», – назидательно изрёк Налим и впервые улыбнулся. Лицо его приблизилось, при свете лампочки Валюха заметила два выступающих клычка по краям рта и отчего-то испугалась. «Ну, что ты, глупенькая…», – прошептал он сдавленным голосом…

Чай они так и не попили. Николай вдруг ткнулся ей в шею с каким-то детским всхлипом и стал мелко и подробно целовать, одновременно снимая свою куртку, сдирая с неё пальто. Валька вяло помогала, она вообще стала вдруг вялой и безвольной, как чем-то опоённой. Ни одной мысли не мелькало в голове, будто всё происходящее было сном, течением тёплой реки, несущей её тело – тело большой серебристой рыбы – вдоль водорослей, к водопаду.

И когда стремительный поток обрушился с высоты, Валька закричала от страха и восторга, впервые в жизни ощутив долгую, утомительно-долгую сладость, какую с мужем ей ни разу не пришлось изведать. А следом – торжество и гибельность падения…

Она лежала неподвижно, восстанавливая дыхание. Николай уже был одет, курил у форточки, отодвинув ситцевую занавеску и глядя в темноту ночи. Щелчком выбросив хабарик за окно, всё так же мягко и негромко заметил: «Тебе пора домой… провожу…». Валька покачала головой – не хватало ещё, если кто увидит их вместе, – быстро оделась и уже через минуту шагала по тропинке, сокращающей путь к дому.

Только наутро она осознала, что приступа астмы так и не случилось. А вечером приехал Рудольф и со словами: хватит уже поврозь жить, – забрал их с Родиком и отвёз в Лугу.

8.

Ольховка жила размеренной, провинциальной жизнью. Происходящее в столицах докатывалось с опозданием – как хорошее, так и плохое. Супруги Фомичёвы-Задорины, слегка постаревшие, остались вдвоём. Валька с Танюшкой приезжали в гости на выходные – то поодиночке, то скопом, вместе с мужьями и детьми. Рита теперь наезжала редко, присылала на летние каникулы Алису, а сама крутилась в бизнесе, меняла мужей, болталась за границей то по делам, то в гости. То есть вела жизнь настолько далёкую от их провинциальной обыденности, что казалась существом из другого, параллельного мира.

Как-то Рита сунулась в гороскоп – модная была одно время тема – и вдруг поняла, что знак «Близнецы» совершенно размытый. Будто речь идёт о двух разных людях с противоположными характерами. Это объясняло несхожесть сестёр-двойняшек, но себя в этом знаке узнавала с трудом. Правда, сёстры родились в середине июня, а Рита была майская, зацепила прагматичного Тельца. Не кидало её никогда от любви к войне, и упорства ей было не занимать – планомерно шла к цели.