– Животные проснулись, – одними губами прошептал беннир, – поздно мы…

Животные в приграничном лесу могли быть разными. Но раньше всех просыпались хищники. Небольшие нарры, похожие на слепых кротов, с длинными когтями и тупыми клыками, крупные лисицы, размером со взрослого тигра во Внешнем Мире, с узкой мордой и длинными глазами, медведи, поселившиеся в обоих Мирах… Встречались даже рыси и сегноры – шикарные кошки размером с пантеру, а иногда и больше. Красивые, но очень опасные. У беннир в культуре уже множество веков практикуется дрессировка сегноров и волков.

Когда Сад попятился, Пэтдви пригляделся к тому месту, где ворошилась трава и тихо хрустели веточки. Для опасного, животное было слишком маленьким, а для безобидного – слишком шумным. Огромный лопух загораживал зверя от глаз беннира и человека, что всё пятились и пятились. Сад с испугом. Пэтдви – с настороженностью. Когда они сделали уже добрых два шага, человек громко хмыкнул и потеснил друга в сторону, проходя к лопуху. Ему открылся вид под его лист, и там он увидел маленького зайчонка.

– Серьёзно?! – всплеснул руками беннир. – Я был готов поверить, что там нарра…

– Меньше переживай, – посоветовал Пэтдви, – тогда ничего страшного казаться не будет. Спрячь нож, Сад. Мы близки к хижине.

На деле, дошли до убежища они лишь к полудню, когда солнце оказалось в зените. Ноги не ныли бы, если бы друзья, поддавшись соблазну, не упали на кресла внутри избушки. На те самые кресла, в которых они сидели два дня назад. Так часто и так поздно походы они ещё не совершали никогда.

Солнце пробивалось сквозь порванные занавески на окнах, пекло всё, чего касалось своими лучами, будь то доски, ковёр, сено, кожа… На подоконник со стороны улицы периодически садились маленькие птички, уверенные, что их никто не тронет. Они звонко щебетали, взмывали в воздух, садились на вершины дубов и сосенок и со свистом падали с них, останавливаясь в полёте прямо над землёй. Были и другие птицы, крупнее и скрытнее. Они прятались в глубине леса, не показывались, лишь протяжно подавали иногда голос. Оттого чаща казалась дикой, глубокой…

Пэтдви, лёжа в кресле, глубоко и с удовольствием вдохнул. В воздухе смешались запахи утренней сырости, дневной жары, смолы, растопленной на солнышке, дерева, пыли и дыма. А ещё приятно пахло особенностью.

Так было всегда, когда парень находился в избе. Когда знал, что был выбран для миссии он, а остальные – в помощники. Эта приятная щекотка неизвестности, опасности, особенности, избранности… и, может быть, немного лести. Ему нравилось влипать в приключения. Они всегда оборачивались так, как не ожидал никто. В этом была, по мнению Пэтдви, прелесть разнообразной и нескучной жизни.

Сад стянул с ноги башмак. С угрюмым лицом поправил штанину, задравшуюся до середины голени. А потом он тяжело вздохнул и натянул башмак обратно.

– Если мы сейчас же не пойдём и не заберём эту чёртову сумку, клянусь: я натру себе мозоль не только на ступне, но и на заднице.

От такого неожиданного высказывания Пэтдви громко рассмеялся. Во время смеха его голос становился каким-то неподдельным, искренним, глубоким и ещё более низким, чем в обычное время. Это был некий мелодичный смех, не свойственный кровожадному воину или охотнику. Свойственный человеку с добрым сердцем. Ну и немного с чувством юмора. В будущем Пэтдви бы очень пошла роль семьянина со спокойной жизнью в таком вот маленьком, лесном домике, но о спокойствии в его бытии никакой речи уже не идёт.

– Значит, выходим. Ты запомнил, где Эрн потерял сумку?

– Там, где тебя ранили. Такое забудешь…