Маркиз устремил на Рафаэля взор, красноречиво говоривший о его дружеских чувствах.

– Брат, – сказал он, – ведь я могу назвать так тебя, человека, рисковавшего жизнью для того, чтобы сделать меня таким счастливым. Брат, твоя боль стала моей болью, твои благородные амбиции – моими, твоя мечта – моей страстной целью, к которой я буду стремиться ради тебя. Да, Рафаэль, ты был прав, когда говорил мне: «Я – дворянин, я просто должен быть им».

– Ах! – воскликнул Рафаэль. – Друг мой, значит, тебе что-то стало известно о моем происхождении?

– И да и нет.

– Опять загадки?

– На данный момент – да, через час – нет.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что не могу тебе ничего открыть, но есть один человек…

Рафаэль задрожал и поднес руку к груди:

– Как! – сказал он. – Как его зовут, брат мой, скажи, как его зовут?

– Я не могу. Но пойдем со мной, и ты обо всем узнаешь.

Маркиз взял плащ и шпагу, Рафаэль тоже последовал его примеру.

– Джузеппе возьмем с собой? – спросил он.

– Да, – ответил маркиз, – что-то подсказывает мне, что он нам пригодится.

Маркиза уехала с мадам д’Этамп. Когда маркиз де Сент-Андре и двое его спутников ушли, в особняке остались лишь старый Калеб и остальные слуги.

Маркиз повел друзей по темному кривому переулку, ныне реконструированному, что змеился вдоль реки в сторону Латинского квартала. Переулок этот, довольно длинный, вел к месту, впоследствии названному площадью Сент-Андре-дез-Ар.

В конце этой узенькой тропинки трое наших вельмож вышли на более широкую, затем на другую, после нее – еще на одну, и в конце концов оказались на перекрестке Бюси, названном так потому, что на нем располагался особняк графов д’Амбуаз-Бюсси.

Рядом с ним стоял небольшой домик, внешне неброский, хотя и более роскошный, чем те, которые образовывали собой три остальные стороны перекрестка. Лишь два щипца крыши с коньком да герб, цвета которого выцвели и поблекли, говорил о том, что принадлежит он знати.

Маркиз звякнул в колокольчик маленькой двери, в сторонке от главного входа. Та сразу же открылась.

Проникнув таким образом в дом, тройка визитеров оказалась в небольшом вестибюле, увенчанном единственной лампой, глядевшей на все вокруг подслеповатым глазом. Дверь потайного хода бесшумно закрылась за ними – сама по себе.

Слуги не появлялись.

Маркиз указал Джузеппе на небольшой диванчик, покрытый черным бархатом и отороченным красной бахромой, и знаком велел сесть и подождать.

– Пойдем, – сказал он Рафаэлю, погруженному в свои мысли.

– Странно! – прошептал молодой оружейник. – Похожий зал я уже где-то видел…

Сент-Андре повел его наверх по широкой лестнице с мраморными ступенями и железными перилами, которым кузнецы шестнадцатого века придавали столь удивительные очертания. Оказавшись на втором этаже, он толкнул дверь, которая беспрепятственно открылась, и ввел друга в большой зал, освещенный так же слабо, как и вестибюль.

Там был слуга – маленький, облаченный во все красное негритенок, в уши которого, в соответствии с модой того времени, были продеты огромные, массивные серебряные кольца. Другие кольца – еще больше по размеру – в форме браслетов сжимали его запястья. Это был признак его зависимого, почти рабского положения.

Негритенок отвесил двум друзьям поклон и, казалось, ожидал их приказаний.

– Проводи этого господина! – сказал ему маркиз, указывая на Рафаэля.

И поскольку в вестибюле сидел Джузеппе, сам он присел на табурет и остался в зале.

– Ступайте! – сказал маркиз Рафаэлю. – Ступайте! Смелее! Ведь вам предстоит узнать удивительнейшие вещи.

Рафаэль проследовал за негритенком.