– Да, конечно! – окончательно смутилась девушка.

По взглядам, которые на нее бросали, можно было предположить, что она здесь вроде белой вороны. Что ж, именно для таких белых ворон Фролоф и писал.

Поднялась рука, и Фролоф дал ей слово.

– Филимон Григорьевич, вы ведь еще французские стихи переводите и, кстати, очень неплохо… – сказала девушка.

– Спасибо, пытаюсь, – вежливо улыбнулся Фролоф.

– Только с французского на русский, или наоборот тоже?

– Нет, только первое. Для второго мне недостаточно французского. Хотя знаете что? Есть у меня крошечный опыт обратного перевода. Если прочитаю, поймете?

– Постараюсь, – вежливо улыбнулась теперь уже девушка.

– Ah, petite pomme da sur petite assiete,

Je m’ennuie de ma femme, je vais vers fillette.

– Ах, яблочко, да на тарелочке, надоела мне жена, пойду к девочке! – пропела девушка.

– Совершенно верно! – улыбнулся польщенный Фролоф. – Извините, другого не держим.

– Филимон Григорьевич, а вы женаты?

– И был, и есть, – улыбнулся Фролоф. – Как говорится, второй брак – это юридическое признание того, что первый оказался бракованным.

– А дети?

– Два сына и дочь.

– А можно необычный вопрос?

– Обожаю необычные вопросы! – широко улыбнулся Фролоф.

– Вас в детстве дразнили?

– Еще как!

– И как именно?

– Ну, во-первых, Филя-простофиля. Очень, кстати, полезная дразнилка. Мобилизует. Я делал всё, чтобы не быть похожим на простофилю. Например, не задавал глупых вопросов, первым дразнился, первым задирал и поднимал на смех. Помогало. А еще была дразнилка, которую запустила одна кудрявая девочка. Мне нравилась эта девочка. До сих пор, бывает, закрою глаза и вижу ее в коротеньком платьице с ее детским голоском, которым она пытается меня уязвить, а на самом деле требует, чтобы я обратил на нее внимание. Она отбегала от меня на несколько шагов, показывала на меня пальцем и кричала: «Фи! Лимон!», и я чувствовал вкус лимона, а в придачу к нему какое-то странное, смущенное чувство. Наверное, поэтому любовь у меня ассоциируется со вкусом лимона… Ах, сейчас бы чаю с лимоном! – раскинул Фролоф руки.

Аудитория оживилась, и Фролоф, ответив еще на несколько вопросов, поблагодарил за внимание и сказал:

– Хочу, чтобы вы помнили: никто не обязан свидетельствовать против себя – это принцип мирской конституции, но не собственной совести.

Его проводили аплодисментами.

– Эх, яблочко, да на тарелочке, надоела мне жена, пойду к девочке… – сидя перед компьютером, мурлыкал Филя Фролов. Мелодия неизвестно почему и зачем всплыла с самого дна его отрочества, где она мирно покоилась рядом с босоногим солнечным летом и голенастой девчонкой в непоспевающем за ее ростом платье. В нее он позже, боясь себе в этом признаться, влюбился. Виной ли тому ранняя неразбериха чувств (впоследствии каждый из них объяснял это по-своему), но они расстались, так и не успев толком полюбить. Вдобавок ко всему разъехались по разным городам – она в Питер, он в Москву – где он через несколько лет женился, а она вышла замуж. У него родилась дочь, у нее сын. Казалось бы, тут и сказке конец, но нет. Помнится, лет в двадцать пять он прочитал «Давай поженимся» Апдайка. Книга наполнила его недоумением: как можно быть нерешительным там, где на кону любовь? Зачем эти бесконечные сомнения и душевные терзания?! Зачем разменивать полновесное золото будущего счастья на медную мелочь постылого долга? И как, любя одну, можно спать с другой? Полное впечатление, что герои обожают страдать! Настоящая антология безволия! Если бы он знал, что его ждет. Было же так: встретившись через десяток лет в городе их юности, они стали любовниками. И началась теперь уже взрослая неразбериха чувств, про которую в народе говорят: бог в чужую жену лишнюю ложку меда положил. Описывать их страдания – только время терять. В следующий раз они встретились через три года и далее продолжали пестовать свое преступное чувство, при каждом расставании осыпая друг друга истеричными любовными клятвами. Вот уж и дети до сознательного возраста доросли, и к сорока пяти годам они, наконец, решили соединиться. Счастье, казалось им, возможно в любом возрасте. И начался мучительный разрыв той паутины, которую они годами плели каждый в своем углу. Он оказался решительнее и, оформив развод, который его дочь, как ни странно, приветствовала, стал ждать встречных мер с ее стороны. Для него так и осталось тайной, почему она вдруг перестала звонить и отвечать на звонки. Возможно, даже блокировала его номер или поменяла свой. Словом, прекратила всякие отношения.