Она осторожно взяла журнал, сдула пыль. Кожа была холодной и шершавой. Она открыла его. Страницы пожелтели, чернила местами выцвели. Записи велись аккуратным, угловатым почерком. Даты. Координаты. Технические заметки о состоянии систем, странные формулы, наброски схем. Дядя Семен явно что-то мастерил, переделывал, пытался улучшить старый корабль. Записи были сухими, техническими. Она листала, пока не нашла более поздние даты. Последний год.

Тон стал меняться. Появились личные заметки, отрывочные, нервные.

«…шум в вентиляции. Не механический. Как шепот. Проверил – пусто. Системы в норме. Слуховые галлюцинации? Недостаток сна?»

*«…холодные пятна в коридоре 4-С. Температурные датчики показывают норму. Но кожей чувствую – ледяной сквозняк. Откуда? Герметизация идеальная.»*

«…видел сегодня. В углу каюты. Тень. Двинулась, когда отвернулся. Исчезла. Стресс. Надо отдохнуть. Но спать… боюсь.»

Алиса читала, и холод внутри нее сгущался. Ее собственные ощущения – наблюдения, странный холод – находили жуткое отражение в этих строках. Дядя Семен сходил с ума? Или… или здесь было что-то еще?

Она листала быстрее. Записи становились все короче, почерк – небрежнее, нервнее.

«…она не просто шумит. Она слушает. Чувствую ее внимание. Постоянно. Как тяжелый взгляд в спину.»

«…пытается говорить. Шепчет. Неразборчиво. Но… узнаю голоса. Мамы. Старого друга. Тех, кого нет. Ловит за слабости. Нельзя поддаваться.»

«…нашел источник помех в секторе G. Не оборудование. Что-то… иное. Холодное. Темное. Живое? Не знаю. Боюсь знать. Заварил люк. Надеюсь, это поможет.»

Алиса почувствовала, как по спине побежали мурашки. "Она". Источник помех. Темное. Живое. Дядя не просто бредил. Он столкнулся с чем-то. С чем-то, что было здесь. На корабле. И, судя по всему, оно никуда не делось.

Она перевернула страницу. Последняя запись. Дата – за неделю до официальной даты его смерти на Земле (как значилось в документах нотариуса – сердечная недостаточность). Почерк был почти нечитаемым, дрожащим, буквы наползали друг на друга, как будто писавший спешил или его руку что-то сковывало.

«ОНА НЕ ДАСТ МНЕ УЙТИ. Понимаю теперь. Корабль не транспорт. Ловушка. Она кормится. Кормится страхом. Одиночеством. Болью. Я пытался… боролся… но голоса… их так много… все, кого я… все, кого она… Она вбирает в себя. Становится сильнее. Она хочет мой голос. Мое… я. Не могу… больше…»

Запись обрывалась на полуслове. Больше страниц с записями не было. Только пустые, пожелтевшие листы.

Алиса стояла посреди каюты, сжимая в окоченевших пальцах кожаную обложку журнала. Холод из страниц, казалось, перетекал в ее кости. Воздух стал густым, тяжелым для дыхания. "Она не даст мне уйти". "Ловушка". "Кормится страхом. Одиночеством. Болью." Эти слова эхом бились в ее черепе, сливаясь с ее собственным горем, с ее страхом, с ее леденящим одиночеством здесь, в этой стальной гробнице. Сущность. Дядя назвал ее "Она". И она была здесь. Слушала? Чувствовала?

Ее взгляд упал на стол, заваленный приборами. Среди проводов и плат она заметила еще один предмет. Небольшой, плоский, с экраном. Электронная книга? Или записное устройство? Она осторожно подняла его. На экране был значок – конверт. Входящее сообщение. Она ткнула пальцем. Экран ожил.

Это был контракт. Юридический документ. Между Семеном Игоревичем Волковым и некой компанией… Алиса всмотрелась в мелкий шрифт. «Ксенос-Транспорт Инкорпорейтед». Зарегистрирована где-то в Поясе Астероидов. Покупатель – «Калибана». Сумма сделки была указана – огромная, почти фантастическая. Условия: доставка корабля на колонию «Персефонея» (опечатка? Или другое название той же «Персефоны»?) на Эпсилон Эридана b. Срок исполнения – шестьдесят стандартных дней с момента подписания. Подпись дяди Семена была электронной, дрожащей. Дата подписания – за три дня до его последней записи в журнале.