Да, скорее всего, этот караван шел не из Пакистана, а из какого-нибудь соседнего кишлака и вез на себе шкуры животных или овчинную и верблюжью шерсть, арбузы, может, дыни, капусту.

– Джаг туран (капитан), туда идем? – спросил Фёдор у афганского офицера Наджибуллы, идущего к нему от своего бронетранспортера.

– Ней, ней, – заулыбался он, – пойдем туда, Федья. – И он показал пальцем влево, в сторону дороги, петляющей по уступам гор.

– А что там? – непринужденно улыбнулся Кулибин, спрыгивая с брони БМП и протягивая ладонь для рукопожатия.

– Ассалам алейкум! – тот обнял дружески шурави.

– Ва алейкум ассалам! – Фёдор тоже дружески похлопал по спине Наджибуллу.

– Чай сабз. – Милиционер подал флягу Фёдору, предлагая испить зеленого чаю.

– Ней, ней, ташакор, – уклонился от предложения Кулибин.

– А-а, – то ли с обиды, то ли просто так, широко улыбаясь, махнул рукой афганец и, сделав из фляжки несколько глотков, медленно, не спуская глаз с Фёдора, вложил её назад в подсумок.

– Майнс? – указывая на петляющую дорогу, поднимающуюся в горы, спросил Фёдор.

– Мины везде есть, Федья, – разглаживая черные усы и обтирая пыль с кофейного цвета от загара лица, рассмеялся Наджибулла. – Шайтан там.

– Исмаил Хан? – уточнил Фёдор.

– Нет, Федья, нет! – Наджибулла, таджик по национальности, очень хорошо знал русский язык. Не раз рассказывал Кулибину за чаем, что шесть лет учился в Душанбе, побывал в некоторых городах Советского Союза, где учились его кабульские товарищи, – во Львове, в Симферополе, в Краснодаре.

Но ни в одном из этих городов Фёдору еще не удалось побывать, поэтому тему этого разговора не поддерживал, а больше задавал вопросы о жизни Наджибуллы в Афганистане: чем увлекался в детстве, в юношестве, как живет его семья…

– А кто же тогда тот шайтан? – спросил Кулибин, доставая из кармана пачку сигарет «Ростов-на-Дону» и предлагая афганцу закурить.

– От Масуда идут, кахраджи.

– С чем это едят? – поправив на плече автомат, спросил Фёдор.