«Обязательно, когда вернусь в Союз, съезжу к вашим родителям, ребята, и зайду к вам на кладбище – будет что рассказать о нас…» Глубоко вздохнув, Фёдор еще в течение нескольких минут безотрывно смотрел на их улыбающиеся лица…

«Сережка как раз перед выездом на боевые действия был награжден медалью «За боевые заслуги». За что? – Фёдор приложил ладонь ко лбу, пытаясь вспомнить. – А, много накопилось к тому времени твоих подвигов. Последний: ты спас афганскую семью в горящем духане, взломав дверь. Я помню глаза одного из спасенных мальчишек, он всё бегал за тобой, сержант, и что-то говорил. Наверное, благодарил шурави за свое спасение… А ты, Миша, как раз к тому времени был назначен мною командиром отделения. Заменил Фетисова?.. Нет, Феоктистова! Он демобилизовался, да-да… с двумя контузиями, но остался жив…»

Большой глоток горячего чая обжег язык и нёбо. Фёдор еле отдышался. Полез за новой сигаретой, прикурил…

«Вот и кончилась твоя война, Фёдор Кулибин!» – нащупал в кармане записную книжку, открыл посередине и посмотрел на записи. Сколько раз он открывал это место, и сколько раз он вписывал сюда погибших солдат и знакомых офицеров?.. Шестнадцать человек! А позавчера добавил еще одного, Якова Шурынина, он умер в госпитале. И как ему еще удалось прожить несколько недель после тяжелейших ран, от которых человек обычно погибает? Левое плечо осколком срезало начисто. – «Буду вас, ребята, всегда помнить, и Бога буду просить, чтобы простил вас, ваши души», – со вздохом спрятал блокнотик назад, в боковой карман гимнастерки.

В дверь тихо постучали. Она приоткрылась, и в комнату заглянул дневальный по роте.

– Товарищ гвардии старший лейтенант, вас вызывает начальник штаба батальона, – шепотом сказал солдат, косясь на спящих.

– А где сейчас начштаба?

– По телефону звонил. Говорит, чтобы вы зашли к нему срочно в штаб.

– Ну даёт Потапыч!.. – удивился Фёдор и, отпустив дневального, стал одеваться.

Начальник штаба сидел у себя в кабинете за столом над раскрытой картой.

Глянув на Кулибина исподлобья, по привычке сплюнув на ладонь, расправил свои рыжие усики и махнул ему рукой.

– Садись, старлей, – указал на стул возле себя. – Чай будешь?..

Налив из электрического чайника кипятка в граненый стакан, пододвинул его Фёдору, а следом и блюдце с сахаром-рафинадом.

– Ну, что, сменщика встретил? – Майор посмотрел в глаза старшего лейтенанта. – Федя, ты с ним построже будь, пока здесь, и от себя далеко не отпускай, а то, сам понимаешь, желторотик, натуральный желторотик. На вид – парень больно бойкий, не любит, когда его учат, пытается что-то вякать. Ладно, я тебя за чем вызвал-то, слушай. Завтра после обеда вот сюда пойдем. – И повел грифелем карандаша по карте, остановив его на коричневой точке, отмеченной чернильным кружком.

– Опять в Дех-Сабз? – уточнил Кулибин.

– Куда нам без него, дорогой. Операция будет быстрой, через ущелье. Когда перейдем, по его краю вот сюда зайдем и – пёхом вот сюда. – Майор продолжал водить грифелем карандаша по карте недалеко от аэропорта. – Наш отряд сегодня «духи» потрепали, там и царандоевцам хорошенько досталось. Пока точного времени выхода не знаю, жду решения командира полка, а он – командира дивизии, а тот – одному ему известно, кого. Но то, что решение будет – чувствую, как и то, что ты пойдешь туда со своим желторотиком. Хотелось бы, чтобы эта операция была не долгой.

– Товарищ гвардии…

– Знаю, что у тебя последние деньки здесь остались, но другого выхода нет, Федя. Семь командиров на весь батальон и три сменщика. Всё. Ты что, хочешь, чтобы ротой при тебе начал командовать твой сменщик?