И так, в «Парсифале» все вертится вокруг святыни, а «Лоэнгрин» это уже производное, отражение, нисходящее на наш грешный мир, где уже действуют не священнослужители, а «графья-князья», воины, народ, где хоть и присутствует храм для венчание жениха и невесты, но, прежде всего, это государственная структура, и народ этого государства.

«Лоэнгрин», появляющийся в одноименной опере чудесным образом, как сын Парсифаля, ставшего главным хранителем магических святынь, несет, как волшебник, «нечто», в какой-то другой мир, который надо воспитывать и приводить в соответствие с выработанными религиозными канонами, организовывать в связи с пониманием, и смысла святынь, и смысла религиозных канонов, вырабатываемых священством Грааля, и транслируемых в грешный мир.

И глашатай в «Лоэнгрине» несет своими речами что-то из того священного, что выработали хранители святынь, священное, настраивающее на лад служения отечеству. Прекрасная разработка Вагнера, но, тем не менее, все это не помогло Германии, ни в Первой мировой войне, ни во Второй.

На заднике в опере «Парсифаль» видно озеро, челн рыбака, мельница – пропитание то нужно монахам-хранителям. Получается, что они не питаются только святым духом. Нет, им нужна и обычная пища.

Особенность театра Вагнера еще и в том, что он постоянно пытается расширить границы зрительного зала, для чего неоднократно устраиваются разные переклички хоров, небольших оркестров, звучание которых раздается из разных точек зала и сцены. Тем самым как бы обозначается большее пространство, по сравнению со зрительным театральным залом. Перекличка духовых оркестров и хоров – обозначение расширения пространства. Зрительный зал, как бы, встраивается в окружающий мир.

Вагнер использует часто встречающийся в операх прием рассказа – в частности, в какой-то момент служители-охранители возбужденно сообщают зрителям, что приближается на горячем коне некая Кундри. Конечно, организовать эффектную скачку по сцене, практически, не возможно, поэтому воображение зрителей может легко нарисовать эту скачку этой Кундри, которая имеет несколько ипостасей в этом «Парсифале». Она и служительница-помощница в этом храме Монсальват, где все служители дали обет безбрачия, но она еще и порнозвезда в гареме злодея Клингзора. Богатая биография. И вот появляется сама Кундри, один из центральных персонажей оперы. Сразу подчеркну блестящее исполнение роли Кундри великолепной певицей Мариинского театра Юлией Маточкиной, обладательницы дивного голоса, который были бы рады заполучить ведущие мировые оперные театры.

А Гурнеманц, главный распорядитель, как и положено, не суетясь, продолжает служить, не суетится, не выходит из сосредоточенного образа служителя святыне. То есть, его поведение соответствует тому, что задействована святыня этого замка Монсальват. Ну, литургия, что возьмешь.

Гурнеманц спокойно продолжает служить – как служит священство на Пасху в Храме Христа спасителя в Москве, или в Соборе святого Петра в Риме, или монахи в буддийском храме.

Вообще, на протяжении всего своего творчества Вагнер, как бы, мечется между увлечением христианством и язычеством. В «Тангейзере», «Лоэнгрине», «Парсифале» христианство давлеет, а вот в «Кольце нибелунга», четырехвечерней тетралогии, Вагнер отдает дань древнему язычеству, И надо сказать, что гитлеровщина выбрала именно вагнеровское язычество, практически отвергнув христианскую тематику Вагнера в ритуалах гитлеровской Германии. Сталин в СССР тоже, до поры до времени, не увлекался христианством в ритуале, как очевидно устаревшей технологии. Технология эта совершенно не пригодна для современного государства. Но, победные сталинские наработки почему-то игнорируются современными создателями ритуалов для современной России. А ведь царская христианнейшая Россия проиграла все, что только можно было проиграть.