В общем, достают чашу – Грааль, – удостоверяются в наличии, и, поклонившись святыне, укладывают Грааль опять в ковчег. Крышка ковчега закрывается. Проверили наличие и отдали честь святыне. И музыка звучит соответствующая этому моменту, ритуальная музыка. Для такого действа абсолютно подходит и музыка вступления к «Парсифалю», как подходит она и к картинам разваленной в 1945 году Германии. Она не может быть ни затянутой, ни быстрой, ни медленной, а такой, чтобы подходить именно для действа общения со святыней. И поэтому и само место хранения этой святыни особенное. Какой-то замок Монсальват, представленный в спектакле скорее символически. Но аналогичную роль Монсальвата может выполнять, и Троице-Сергиева лавра в России, или Феррапонтов монастырь. Это надо понимать, и не связывать проблематику оперы Парсифаль только с Мосальватом, или каким-то распорядителем Гурнеманцем. Могут быть и другие имена, и другие сооружения, и другие народы, и другие страны.

А у гитлеровских эсэсовцев был замок Вевельсбург, в котором располагалось училище по идеологической подготовке офицеров ЭсЭс. Наверно там тоже ритуалу отдавали должные почести. Так что претворяли навеянное и вагнеровским «Парсифалем». 3 ноября 1933 года небезизвестный Гиммлер, главарь ЭсЭс, посетил замок, и решил сделать его «кузницей кадров» ЭсЭс. Планировалось, что после победы гитлеровской Германии в войне, в замке будет находиться «центр мира». Вот так вот, «скромненько и со вкусом». Как же, размечтались. Ни черта у них не получилось. Никакие заклинания не помогли. Никакими магическими свойствами, ни Грааль, ни копье Лонгина, не обладают. Не спасли гитлеровцев, ни Парсифаль, ни Лоэнгрин. И война 1939–1945 годов это продемонстрировала. Как бы ни заклинали проходимцы-руководители Третьего рейха.

Надписи на пряжках гитлеровских солдат были «готт мит унс» – «с нами Бог» – не помогло. Советский Бог оказался сильнее, и все советские ритуалы, значит, оказались сильнее. И без Грааля, и без копья Лонгина, дух советских воинов оказался сильнее. Изучать надо то, что обеспечило этот победный дух, а многие склонный изучать преимущественно загадочный «Парсифаль». А для мощного духа много чего требовалось, и этот мощный дух был обеспечен в СССР. Хотя способности Вагнера создавать впечатляющую музыку тоже не будем отрицать.

Но вот с музыкальной формой у Вагнера есть большие проблемы. Литургия литургией, а опера оперой. С середины оперы «Парсифаль» публика постепенно начала покидать Мариинский театр и не по причине плохого исполнения. Исполнение было выдающимся. Но дефективность заложена в самом сюжете и партитуре оперы «Парсифаль». Это же надо понимать.

Вместе с тем, ведь нельзя же верить навязываемому Вагнером представлению, что он проник в какие-то глубины чего-то. Ну, многое он постиг, но кто-то постиг и больше, и глубже. И результаты двух мировых войн говорят сами за себя.

Между прочим, место хранения святынь любого народа, любого государства, будет организовано, в общем и целом, аналогичным образом, как и в опере «Парсифаль» Вагнера. Будь то, условно говоря, Москва, Красная площадь, или, к примеру, Ватикан, или Вестминстерское аббатство в Лондоне, Дом инвалидов в Париже, Арлингтонское кладбище в Вашингтоне, и так далее.

В гитлеровской германии были организованы, на основе вагнеровских образов, свои места хранения и поклонения святыням, для воспитания народных масс. И священнодействия проводились даже на нюрнбергском стадионе с сотнями тысяч участников. Но в Великой отечественной войне советского народа с гитлеровцами победили «советы». В СССР лучше было организовано общение со святынями, что внесло определенный вклад в конечную Победу.