То, что мы видим в «Парсифале», в том или ином виде, аналогично, присутствовало и в сталинском СССР, и было более действенным. Сопоставьте песню, к примеру, «Взвейтесь кострами синие ночи…» и «Парсифаль». И что действеннее? Эта песня звучала в исполнении детских голосов, детских хоров. И в «Парсифале» с «Лоэнгрином» есть детские хоры. В СССР были свои святыни, и поклонение этим святыням было тоже правильно организовано, и не хуже, чем мы видим в «Парсифале» Вагнера.

Но надо еще и еще раз обратить внимание и на достоинства «Парсифаля». Совершенно неожиданно, в том спектакле, 22 мая 2024 года в Мариинском театре, я обратил внимание на исключительное качество игры литавриста Мариинского театра. Литавры у Вагнера имеют огромное значение в оркестре, от самых тончайших звучаний, до грохота максимальной силы. Тихое тремоло литавр в вагнеровских операх поразительно по своей выразительности и нюансировке. Эта краска в тот вечер была представлена на высочайшем уровне, и я, невольно, вспомнил выдающегося мастера вагнеровской музыки Вильгельма Фуртвенглера. А это значит, что исполнение музыки Вагнера оркестром Мариинского театра под управлением Гергиева, не только ни в чем не уступало исполнению Фуртвенглера, но может иногда и превосходило. У Вагнера литавры – в частности, тремоло, играют огромную роль в партитурах опер. К сожалению, не могу назвать фамилию литавриста Мариинского театра, блестяще игравшего в тот вечер в составе оркестра, исполнявшего «Парсифаль» Вагнера.

В общем, ритуал хранения и общения с христианской святыней, происходящей из времен Иисуса Христа, полон смысла, и все эти действия священства, в соответствующих символических одеждах, мы и видим на сцене. Ну, что-то вроде трансляции пасхальной литургии, показываемой ежегодно по ТВ. А ведь зритель пришел на оперу, а не на литургию. Когнитивный диссонанс все-таки возникает, и публика осторожненько «отчаливала» по ходу дела.

Долго ли коротко ли должен длиться ритуал, тут Вагнеру виднее. Он музыкальное время будет отмеривать по своим представлениям, подчас более чем сомнительным. Повторю, что длинноты свойственны Вагнеру настолько, что наш гениальный Чайковский определил оперы Вагнера из цикла «Кольцо Нибелунга», как «Демьянову уху».

И Вагнер отнюдь не был оригинален в расширении музыкальных форм до каких-то необъятных, трудно воспринимаемых, размеров. У гениального француза Гектора Берлиоза есть великолепная, очень гармоничная, и часто исполняемая в концертах, «Фантастическая симфония». Но мало кто знает, что эта великолепная, и прямо скажем немаленькая, симфония задумана как, всего лишь, вступление к чему-то невероятно объемному, к произведению «Лелио, или Возвращение к жизни», включавшее музыку и устный текст, солирующих тенора и баритона, смешанный хор и оркестр. Трудно даже представить какое могло бы составить впечатление у зрителей это безразмерное произведение.

И если зритель был бы лучше подготовлен к пониманию жанра происходящего, то и восприятие было более правильным, и скучать бы не пришлось. Ну, есть любители литургий, вот и пусть смотрят и слушают, а вот подсовывать литургию вместо оперы… А массовый зритель и не подозревал, что видит он не столько оперу «Парсифаль», а длиннющее вступление к другой опере Вагнера «Лоэнгрин». К сожалению, в программке, кроме самых общих слов либретто, больше ничего не было сказано. А надо бы было обозначить преемственность «Лоэнгрина» от этого «Парсифаля». Но ведь я не встречал предположения, что этот «Парсифаль» был началом, по сути, дилогии, где «Парсифаль» это первая часть, а «Лоэнгрин» это продолжение. И «Парсифаль», во многом, не смотря на свои необъятные размеры, не обладает какой-то самостоятельностью.