***Мика проснулась, как от толчка. Темнота была липкой. Сердце бешено колотилось, воздуха не хватало. Любое движение было странным и очень неприятным. Тело не хотело двигаться. Старые надежные способы опоры не годились, а новых пока не было. Попыхтев, Мика наконец приняла почти вертикальное положение. Кое-как доковыляв до настольной лампы, оказавшейся теперь в тридевятом царстве, она зажгла свет. И разбудила забавную команду. Честик с собакой в обнимку спали у порога. Оба грязные и забытые. Мике, как, впрочем, всегда, даже после более благополучных отлучек, остро, до слез стало стыдно. Ну что еще женщине за тридцать нужно для полного счастья? Сиди дома, и сам цел, и братья меньшие довольны. Рука сама потянулась к огромному пакету с лекарствами от всех болезней. Вытащив необходимый набор пенталгина с валокордином, Мика на трясущихся ногах вернулась в постель. И, только взгромоздившись на подушки, поняла, что не взяла воду и не выключила свет. А так как проделать тот же путь второй раз было равносильно самоубийству, Мика, как все нормальные женщины, тихо заплакала. От всего вместе.

И тут же у нее перед сопливым носом оказалась распечатанная банка колы. Честик по-хозяйски сунул в банку трубочку.

– Где взял? – всхлипывая, спросила кающаяся мать.

– Подарили, – твердо ответил сын. – Да ты пей, не бойся. Дядя Антон дал. Велел за тобой присматривать.

– Ты с собакой гулял, а ел что?

– У меня все нормально. Мам, ну не реви.

– Ты очень испугался?

– Да ты что?! Дядя Антон сказал, ты теперь месяц в школу не пойдешь. Прикинь, да?

– Мечтатель! – вздохнула Мика.

С ковра, потягиваясь, уже поднялась собака. Не пропуская предоставленной возможности, подсунула свой длинный нос, чтобы почесали.

– Мам, давай свет не будем выключать, и спать я буду у тебя сегодня, ладно?

– Хорошо.

За окном уже светлело небо. Скоро дворник заширкает своей метлой. Мика не спала. Как все женщины, она думала: «Господи, ну почему это все со мной?».

Утро началось с мучительных водных процедур – приходилось обходиться одной рукой, каждое движение в ванной давалось с трудом. Завтрак на кухне, яичница Честика, чуть пригоревшая по краям, все равно казались светлой полосой после кошмарной ночи. Собака обижалась, на нее никто не обращал внимания. Без конца звонили знакомые и выражали сочувствие, обещая заехать и все привезти. Кажется, проблема питания решалась сама собой.

Приехала мама. И сказала, что именно так рано или поздно должно было случиться. Потому что нечего со всякими дело иметь и жить как придется. Но обед был готов, Честик отправлен в школу. Мике заплели французскую косу. Вместе с мамой они разрезали старые футболки и соорудили несколько распашонок. Вид был экзотично-неприличный, но вполне спортивный. Потом Мика выпила пару таблеток успокоительного и заснула. Ей снился сон. Она была на краю обрыва, а внизу, среди цветущей долины, стоял человек и махал ей рукой. В спину все время толкали, не так чтобы очень, но толкали. А долина была просто изумительна. Стоило сделать один шаг, всего один. «Я же тогда точно разобьюсь», – совсем не романтично подумала Мика. Толчки в спину стали сильнее, а лицо человека как будто стало узнаваемым. Ждал он ее.

Тут залаяла собака. Зло. С истеричными нотами. Толчки прекратились, но Мика все равно не могла шагнуть назад. Там так плохо. Вперед тоже не могла. Тогда она закричала, замахала тому человеку двумя руками. И начала падать. Уже падая, Мика заплакала, потому что знала, чем это кончится.

У нее сломается плечо, футболки разрежут, а Честик принесет колу. Но когда она уже почти долетела до долины, то удивилась. Полет не прекращался. Сама долина как-то превратилась в люминесцентно зеленую газовую массу. Мика все летела и летела, переворачиваясь. Легкость была удивительной. Скала, на которой она стояла вначале, осталась далеко вверху. А вокруг уже вообще ничего не было, только хрустальная чернота и зеленые сполохи снизу. Тогда Мика услышала. Это мог быть голос очень больного или безмерно уставшего человека. Голос без надежды и мольбы, как выдох. Он звал ее.