Сознание начало меркнуть, уступая место хаотичным вспышкам – то кроваво-алым, то угольно-черным, то снова алым, но уже более тусклым. Точно угасающий свет далекого фонаря.

Перед ее глазами бежали чьи-то ноги, одна без туфли. Тропинка сменилась асфальтом. Открылась дверь машины. Человек за рулем обернулся, на лице застыла гримаса отвращения.

– Куда?!

– Ты езжай, я Олежу перехвачу. Догоним. Подождешь у поворота.

Машина тронулась. Затылок ударился о другую дверцу. Поехали. Голова болела ужасно.

Мика застонала, попыталась подняться. Водитель, не оборачиваясь, закинул руку, и жертва упала обратно на сиденье. В голове чуть-чуть прояснилось. Собравшись, как перед защитой дипломной работы, Мика спросила, поражаясь звучности и спокойствию своего голоса:

– Куда едем?

– Оклемалась, что ли?

Мика рывком села. Голова кружилась, но рвоты не было. Только бы не сотрясение. Теперь водитель не пытался ее остановить. С холодным интересом посматривал он на Мику в зеркало. Иномарка. Мика медленно сняла с запястья часы Tissot, массивный золотой браслет с клеймом Cartier и нехотя добавила серьги – несколько скромных, но качественных бриллиантов в изящной оправе.

– Высади, – вещи падают на переднее сиденье.

Водитель одной рукой перебирает золото, косясь на Мику все более заинтересованно.

– Где ж они тебя такую наворочанную прихватили, а? По турбазам шаришься?

– Высади, – Мике почему-то не страшно. Если бы голова еще не так кружилась.

– Ах ты! – бешено закричал водитель. Но уже не Мике.

Не понимая, что происходит, Мика обернулась. Мелькнула машина, знакомая до боли с детства. Белую с синей полосой. Помощь. Резкий поворот руля. Вокруг кусты, кусты, кусты.

– Держись! – кричит водитель. – Мы…

Мика смотрела, но вокруг лишь кусты-кусты-кусты-кусты. Внезапно сиденье сбросило Мику, и она улетела, задевая передний подголовник, вперед. Странно – на высокой ноте замолк музыкальный хит, резиновая зверушка яркой наружности пронеслась рядом. Сама Мика успокоилась, падала, падала, падала.

Просто удивительно, откуда столько клюквы. Маленькие, шустрые ягодки не стояли на месте, они пробегали по серому велюру и скатывались вниз. Куда, Мика не видела. Ей очень неудобно сидеть, но выбираться она не хотела. Зато хотела спать. Но свет откуда-то сверху, холодный и резкий, заставил двигаться. Мика стряхнула остатки клюквы и почему-то левой рукой потянула за велюр. Голова медленно высунулась, за ней плечи. Это при ее-то росте поместиться в углублении для ног! Медленно, стараясь не смотреть по сторонам, только в себя. Все силы на то, чтобы развернуться и сесть на сиденье. Есть контакт. Мика замерла. Во рту соль. Сплюнула, но вкус не ослаб. Голова гудела. С правой рукой не все в порядке.

«О, возлюбленная наша, я не в порядке, совсем не в порядке.» Мика посмотрела на правое плечо. Оно неправильной формы, но думать об этом нельзя. Пальцы не слушались, расстояние от локтя до плеча нехорошее, нетвердое. Нос тупо болел, но кровь остановилась. Зубы целы, а это уже целое состояние.

Мика открыла глаза и посмотрела сначала вперед. Но это так неправильно и страшно, что тут же отвела взгляд. Белое стекло с черными трещинами, из которых выглядывали веточки. Нет, потом. Мика не хотела поворачивать голову направо. Совсем не хотела. Но непонятная сила, скрипя ее бедными, целыми, слава богу, позвонками, повернула голову.

Мика начала слышать, звук неприятен. Истошный бабий визг. Мика закричала сама, кричала долго. Ей виднелась только макушка с коротким ежиком светлых волос и откинутая кисть. Все остальное было занято какой-то шевелящейся серой массой. Масса двигалась.