«Помочь?! – Игорь Николаевич засмеялся резко, без веселья. – Помочь можно только одним – раздавить источник этой заразы! Я не позволю, чтобы какой-то учитель играл с чувствами моей дочери! Распущенный тип! Пользуется положением!» Он заходил по комнате, как раненый медведь. «Я видел таких! Знаю их цену! Бабник, наверняка! Приманил неопытную девочку своими умными разговорами!»

Елена Викторовна сжала руки. Гнев мужа был страшен, но и его боль, его растерянность, его страх за дочь – все это она видела сквозь гнев. Она подошла к нему, осторожно коснулась руки.

«Игорь… милый… подожди. Может, все не так страшно? Может, это просто… детская влюбленность? Преувеличенные слухи? Не стоит раздувать из мухи слона. Мы поговорим с ней, все выясним…»

Игорь Николаевич резко отдернул руку. «Детская? Слона?! Елена, ты слышишь себя?! – он ткнул пальцем в сторону комнаты дочери. – Там сидит наша дочь, которую, возможно, совратил взрослый мужчина! Ты хочешь поговорить? О чем?! О том, как она ему улыбалась? Как он к ней прикасался?!»

Елена Викторовна побледнела. «Игорь! Перестань! Никто ни к кому не прикасался! Людмила Сергеевна сказала – слухи! Только слухи!»

«Слухи не берутся из ниоткуда! – рявкнул он. – И если есть хоть капля правды в том, что он вел себя неподобающе, я ему покажу! Я пойду к нему и скажу всё, что думаю! В глаза! Пусть знает, с кем связался!» Он уже представлял эту встречу: кабинет физики, этот… Орлов… и он, Игорь Марков, отец, защищающий свое дитя. «Посмотрим, как он будет оправдываться! Посмотрим, выдержит ли он мой взгляд!»

«Игорь, нет! – в голосе Елены Викторовны прозвучал настоящий ужас. – Ты что хочешь сделать? Устроить скандал? Тогда уж точно весь город узнает! Аню опозорят окончательно! И его… может, он и правда ни в чем не виноват? Может, она сама…»

«Сама?! – Игорь Николаевич замер, ошеломленный. Его лицо исказилось от боли и гнева. – Ты свою дочь обвиняешь?! В том, что какой-то развратник…»

«Я никого не обвиняю! – закричала Елена Викторовна, теряя самообладание. – Я пытаюсь понять! И предотвратить катастрофу! Если ты пойдешь туда, как разъяренный бык, ты разрушишь все! Ее репутацию! Ее будущее в школе! Может, даже его карьеру, если он невиновен! Подумай!»

Они стояли друг напротив друга, разделенные пропастью непонимания. Он – в плену ярости и отцовского инстинкта, требующего немедленной мести и защиты. Она – в тисках страха за дочь, за семью, за последствия. Любовь к дочери была общей, но пути ее защиты казались несовместимыми.

Игорь Николаевич тяжело дышал. Глаза его метались. Он видел слезы жены, ее страх. Он слышал тишину за дверью дочери. «Разрушить…» Слово жены ударило в самое больное место. Он хотел защитить, а не разрушить.

«А что тогда делать?! – выдохнул он, и в его голосе впервые прозвучала растерянность. – Ждать? Смотреть, как над ней смеются? Как этот… этот…»

Елена Викторовна воспользовалась моментом слабости. «Поговорим с ней. Только мы. Спокойно. Без криков. Выясним, что произошло на самом деле. А потом… потом решим. Вместе. Если понадобится… пойдем к нему вместе. Спокойно. Как взрослые люди. Хорошо?»

Игорь Николаевич отвернулся, смотря в окно на темнеющий двор. Его кулаки медленно разжались. Ярость отступила, оставив после себя пустоту и жгучую боль. Но в глубине души он уже принял решение. Спокойный разговор с дочерью – да. Но этот учитель… Он должен знать. Должен почувствовать на себе взгляд отца, чью дочь он, возможно, втянул в грязную историю. Пусть даже просто взглядом. Пусть даже без слов. Но он должен понять, что за Анной стоит ее отец. И он не позволит…