Бобка стала первым живым существом, засвидетельствовавшим квантовый переход и сдвиг тектонических плит моей души. Она попросилась с поводка и умчалась, загребая задними лапами по диагонали, нюхать собачье радио в кусты. А я развернулась в обратную сторону. Я старательно медленно брела домой, а перед глазами у меня плыли совсем другие картинки. Там не было ни желтого здания школы, ни пыльного чугунного забора, ни обколотого по случаю ремонта асфальта. Я брела домой и запечатывала свои чувства, прятала их под спокойной поверхностью, надевала маску.

В полдень раздался телефонный звонок, но он был не мне. Через полчаса еще один, я сняла трубку.

– Добрый день, позовите Ирину, пожалуйста.

– Добрый день, это я.

– Привет! Я старался сделать максимально официальный тон, не знал – можно ли афишироваться или лучше кем-то представиться.

– Официальный тон получился, запомни его, он годится. А представляться лучше не надо, дежурной вежливости и приветствия должно вполне хватить.

Телефонный аппарат у нас был старый, не просто проводной, а с коротким проводом-пружинкой, которую можно наматывать на палец. Стоял он в прихожей на тумбочке, рядом был табурет, слышно было все и всем, кто захотел бы услышать. А дома были все. Выглянула Бобка, услышав мой голос. Поняла, что не ей, и ушла обратно в свое кресло.

– Только недолго, хорошо?

– Я приду к тебе через два с половиной часа, буду ждать во дворе на лавочке, за которой растет высокий шиповник.

– Хорошо. Мне что-то взять? Там пасмурно.

– Нет, не надо, я возьму все, что придумал.

– А что придумал?

– Я придумал нам хороший парк и кое-что к парку.

– Здорово! Хорошо, я буду к этому времени.

Я положила трубку и снова ушиблась о поднимающуюся волну ликования. На улице было пасмурно и тепло, но дождем не пахло. А значит, быть на улице можно очень долго.

Я дождалась приготовления обеда, сделала тем временем необходимые уроки и сообщила, что пойду гулять и играть в волейбол к реке на спортплощадку. Что вернусь, видимо, поздно. Создавать видимость богатой событиями жизни я научилась хорошо – к человеку, у которого много интересных дел, почти никогда нет вопросов.

К назначенному времени я поняла, что можно бы нарядиться, я же девочка, а девочки на свидания наряжаются. Эта задача поставила меня в тупик. Вчера на мне были босоножки, джинсовая короткая юбка и футболка – ничего примечательного. Сегодня передо мной был шкаф, в котором было не очень-то и много другого ничего примечательного. Я вынула удлиненную синюю юбку-трапецию из плащовки и к ней красно-белый полосатый топ на утяжке под грудью. Очень захотелось соломенную шляпу, но таковой у меня не было, так что волосы я свернула на затылке и закрепила двумя деревянными японскими палочками для еды. А на руку надела несколько плетеных браслетов – результат попыток привития себе любви к рукоделию. Обулась я в кеды – парк не очень благоволил босоножками. Видок получился не столько красивый, сколько прикольный и очень гранжерский. Я почему-то ожидала увидеть в зеркале стиль прованс, а увидела девчонку из гаража, только почему-то в юбке. Времени на переодевания не было, но браслеты я решила снять – они были определенно лишними.

Спускаясь в лифте, я вспомнила, что можно откупорить бутылку с джинном и выпустить чувства, но вместо утреннего ликования пришли страх и тревога – а вдруг все не так, вдруг все неправильно, вдруг я ошибаюсь или делаю что-то плохое. Я же почти не знаю Сашу, мне же совсем мало лет – я утром вела дневник наблюдений по ботанике и читала летнюю школьную программу.

Когда я выходила из подъезда, меня потряхивало и хотелось убежать, спрятаться, чтобы меня никто и никогда не нашел, ничего не узнал. Мне почему-то стало очень стыдно за себя, хотя вообще-то это чувство приходило крайне редко. Между тем, я шла за угол дома к зеленой деревянной скамейке, скрытой в шиповниковых кустах. А там, опершись о доски одним коленом, засунув пальцы рук в карманы джинсов и глядя себе под ноги, стоял Александр. Он поднял взгляд, когда я была уже довольно близко. Я улыбнулась, но это была не вся я. Он улыбнулся, и это был весь он. Целиком. Он двинулся в мою сторону и обнял меня. Я чувствовала себя пластмассовой. Необходимость таиться от окружавших меня людей, привычка к тому, что никому до меня нет дела, привычка к плохому делали свое. Я не могла поверить и довериться происходящему, у меня было ощущение, что все не то и не так.