Рафаэль – или уже Т’Шад – стоял у восточного окна дворца. Ровный балкон выходил прямо на океан. Волны ещё плескались внизу, но их ритм стал неестественно медленным, отдавался гулким шумом. Воздух дрожал, как перед бурей, но не было ни ветра, ни криков птиц, ни обычной вечерней жизни.

– Т’Шад, – раздался голос за спиной. Один из стражей, в темных доспехах, стоял прямо, будто в ожидании приказа. Лицо его оставалось непроницаемым. – Хранитель Глубин поднялся. Лаурис ждет.

Слова прозвучали тихо, но Рафаэль ощутил, как в груди будто провалилось что-то тяжёлое. Образ из чьей-то чужой памяти вспыхнул в голове: гигантская фигура, поднимающаяся из чернильной бездны, закрывающая собой свет. Что-то древнее, спящее в толще океана, по какой-то причине вдруг начавшее шевелиться.

Он молча кивнул и повернулся к нише в стене зала. Там над подставкой парил в воздухе клинок. Лишь на вид он был оружием, а по сути он был знаком, печатью, ключом. Изогнутый, чёрный, будто вытесанный из самой ночи. Он пульсировал лёгким светом, точно откликаясь на происходящее за стенами.

Рафаэль протянул руку, но не коснулся клинка. В груди билось не его сердце, но он чувствовал его ритм. Он знал: цикл, забытый тысячелетиями, не завершился, но он ждал.

И теперь он начнётся снова.

– Я – носитель, – прошептал он.

Клинок отозвался легким дрожанием воздуха. Вдалеке, из-под земли, донёсся гул – медленный и глубокий, как дыхание планеты.

Рафаэль закрыл глаза и его сознание куда-то уплыло.

Рафаэль открыл глаза и целое мгновение не понимал, где находится. Потолок над ним был изменчивый, с виду органический – полупрозрачная мембрана, в которой медленно двигались золотистые прожилки, как в растущем листе. Мягкий влажный свет проникал сквозь неё, окрашивая комнату в перламутрово-зелёный цвет. Воздух был густым, насыщенным запахом соли, водорослей и чего-то сладкого, цветущего.

Он лежал на поверхности, напоминавшей кожистое ложе – упругое, тёплое, слабо покачивающееся, как будто под ним пульсировала вода. Всё это казалось сном, но телесные ощущения были слишком отчётливы и реальны.

В голове плавала слабая боль, словно виски сжимала тонкая петля. Он медленно сел, машинально прикасаясь к коже – она все еще была другой. Темнее, грубее. Он знал это тело… знал, но не принимал его.

Рафаэль встал. Пол апартаментов мягко пружинил под ногами. Биолюминесцентные водоросли, вплетённые в стены, отреагировали на движение всполохами света, будто приветствуя его пробуждение. Из стены вытянулся щупальцеобразный манипулятор, дотронулся до руки Рафаэля и из этого удивительного устройства заструился тёплый пар. Рафаэль понял, что начался ритуал омовения.

Он целиком встал в образовавшийся туман. Запахи сменились и теперь его обоняние уловило мяту, минералы, сухие травы. Влага осела на коже и мгновенно впиталась. Это была привычка Т’Шада, но и Рафаэль чувствовал её, как свою собственную.

Где-то со стороны раздался негромкий звук, и из стены выдвинулась полукруглая ниша. В ней вибрировали тонкие мембраны – "акустические плёнки". Рафаэль подошёл и поднёс руку. Плёнка ожила, распространив резонансный импульс. В воздухе возник голос – негромкий, как дыхание, говорящий на языке, который он не знал, но прекрасно понимал.

Оказалось, что передавали новости. В них говорилось о приливных потоках, нестабильности в архипелаге Яш’Ма, колебаниях в слоях биооболочки над городами Диаспоры. Упоминалась и отправка клинка к Хранилищу Врат. Голос менялся, ритмически вибрируя, как пение китов. Рафаэль слушал, затаив дыхание, стараясь не показать даже самому себе, насколько чужим это казалось.