Отбросив куски Нечисти в сторону, Кот запрыгнул на кровать и, выгнув спину, ощетинился, опасаясь, что даже в таком состоянии Тырта может быть опасной. Но две её половинки уже начали тлеть и растворяться в жёлтом тумане, чуть разбавляя его зелёной дымкой. Тырта была мертва.

Баюн понюхал воздух. Почувствовав в доме запах серы, Кот убедился в победе. Спрыгнув на пол, Ясный вновь уселся перед гуслями, легонько развернув их лапкой.

Его страшные клыки уменьшились, взъерошенная шерсть вновь приобрела ухоженный вид, а когти перестали скрести по деревянному полу, лишь слегка выглядывая из мягких лап. Пылающие угольями глаза погасли, а выросший до размеров молодой рыси силуэт постепенно возвращался к прежним очертаниям.

Баюн огляделся вокруг. Весь дом погружён в сон: близнецы мирно спят у порога, положив головы на сомкнутые ладошки; мужчина дремлет, сидя на табуретке, опершись спиной о крепкое бревно; женщины тихонько посапывают за столом, уткнувшись лбами в поверхность стола. Улыбнувшись и качнув головой, Кот прищурился и начал напевать Разбудку – песню, без которой никто бы не пробудился от сладкого сна, навевающего Колыбельной Баюна.

Песня эта дышала ароматами свежести раннего утра – солнечное утро искрилось росою и было полно сладостных чарующих мелодий. В её звуках звенело жизнерадостное, задорное жужжанье пчёлок, покидавших уютные соты родного улья; веселились птички, рассыпаясь радужными трелями среди просветлённых ветвей деревьев, встречающих долгожданный восход солнца, наполненные восторгом и счастьем от новой жизни дня. Трепеща крылышками, переливались яркими красками, одаряя слушателя чистым весенним настроением.

На широкой зеленеющей поляне разносился мерный ритм стучащих барабанов да протягивали звуки соловьиной песни балалайка и деревянные трещотки – весёлые уличные музыканты шествовали вдоль тихих тропинок, радуя прохожих живым искусством народного творчества. А Кот-Баюн распевал свою песню – голос его был подобен мёду, льющемуся тонкой струйкой сквозь прозрачный летний туман, ласково касаясь каждого сердца, даря тепло и вдохновение начинающегося прекрасного дня.

«Просыпаемся: сон давно уж исчез,

Оставив нас в объятиях рассвета.

Возвращаемся в дом, где он нас не нашел,

Где тени ночи растворились без следа.

А что не нашел – значит, не искал,

Вместо людей он Тырту забрал.

Солнце вновь озарит эти крыши домов,

Озаряя мир светом золотых снов.

И для вас я теперь Разбудку пою:

Пусть каждый услышит песню мою».

Голос его наполнял воздух теплом и надеждой, словно нежное прикосновение первого луча солнца.

Тонкий, жёлтый туман постепенно растворялся, будто тонкая дымка утреннего солнца растекалась над бескрайним морем спокойствия. Комната вновь оживала, освобождаясь от таинственного полумрака и снова наполнялась мягким сиянием, льющимся сквозь окна. Поначалу погружённые в глубокий сон, люди неспешно приходили в себя – озадаченные, растерянные, пробуждённые волшебством, они осматривали окружающее пространство, осторожно ища знакомую реальность среди воспоминаний странного, затуманенного сновидения.

– Мы спали? – В голосе женщины звучало одновременно удивление и облегчение. Она впервые за несколько бессонных ночей смогла отдохнуть.

– Невозможно столько проспать! – Мужчина провёл руками по своему освежённому лицу, на щеках которого играл здоровый румянец. – Кажется, прошло минимум три дня!

– Мне снились родители, – тихо сказал Даромир, протягивая руку брату, который поднимался с пола. Его голос был полон грусти. – Они говорили, чтобы мы заботились друг о друге. Впереди нас ждёт нечто… необратимое…