– На белом джипе… – Витя побледнел, почувствовав себя чудовищем. – Он не мог это сделать специально. Он не знал…

– Тебе какое дело? – Саша вернула себе хладнокровие. – Иди своей дорогой. У меня нет времени на пустую болтовню. Я не допущу, чтобы мама, сестричка и братики погибли с голоду!

– Больше никто не умрёт, – твёрдо заявил Волков, выхватив у Сашки резак и выбросив подальше. Он взял её тяжёлую сумку, закинул на спину и, крепко сжимая руку в порванной перчатке, устремился с девчонкой вперёд.

– Что ты делаешь? – поражённо произнесла Александра.

– Собираюсь отнести еду твоей родне, – отозвался Витя и, не останавливаясь, спросил: – Где ты живёшь?

– В этом доме, – Сашка показала на серую пятиэтажку, что стояла напротив. – Первый подъезд.

– Понял. Тогда не отставай! – скомандовал Волков, не снижая темп вплоть до самого подъезда.

Было только полпятого, но уже вечерело. Привычное небо становилось волшебным: то бледно-розовым, как сахарная вата, то алым парусом, то обретало сливовый оттенок. Однако редкий бурьяновский обитатель наблюдал за природой. Исключением была невысокая девушка в овчинном полушубке, светлых джинсах с вышивкой и бежевых сапогах из натуральной кожи. Ей было девятнадцать лет. Она сидела на ржавой скамейке, подстелив вязаный плед. Любовалась небосводом и с благодарной улыбкой встречала вечер.

Румяная как наливное яблоко, девушка не боялась мороза. Поправив белую пушистую шапку из кроличьего меха, она заботливо погладила живот ладонью в шерстяной рукавице. Он давно был заметен – до первого крика ребёнка оставался месяц.

– Не сиди на морозе, Настя. Иди в дом! – рявкнул седой сутулый великан в телогрейке – рост его был около двух метров. Он вышел на крыльцо деревянного одноэтажного здания, старого, как Сосновый переулок, где оно и находилось. Достав махорку и прозрачную зажигалку, старик поджёг самокрутку и задымил как паровоз.

– Не волнуйся, пап. Не заболею, – ответила Настя ласковым голосом.

Седому великану стало душно. Он распахнул телогрейку, и дочь увидела полинявший медицинский костюм; обут старик был в тёмные валенки. Мартын Данилович Гущев был дипломированным хирургом, но уже много лет практиковал без лицензии.

Анастасия впервые за долгие месяцы навестила его. Мартын обещал дать наставления и благословить: их ждала разлука. Возможно, длиною в жизнь. Настя собиралась покинуть страну на рассвете. Дочке Мартына и её возлюбленному предстоял опасный утомительный путь. Перелёт из Фениксбурга в столицу Словении, затем из Любляны в Кишинёв, а из сердца Молдовы – автобус до глухой деревушки. Они согласны были пройти по острию ножа ради шанса жить вдали от негласной войны и патринского зла. На имя Анастасии Гущевой в молдавской деревеньке был приобретён участок в десять соток и скромный дом. Билеты были куплены, документы – готовы; Настя хранила их в потайном кармане полушубка.

– Мы посидим ещё немного. Подышим воздухом, – Анастасия улыбнулась и уверенно прибавила: – Он скоро придёт. Мой Антон!

– Да лучше бы он провалился, – угрюмо процедил старик, зажал самокрутку губами и вновь затянулся едким дымом. Он взглянул на небо злыми узковатыми глазами болотно-зелёного цвета. Мартын проклинал свои слабости, парня, с которым дочь хотела сбежать на край света, и этот зловещий закат.

– Папа, зачем ты так? – сорвалось с пухлых губ Насти. – Антон столько сделал для нас… А теперь готов ради меня и дочки от всего отказаться! Мы уезжаем по моей прихоти…

– Влюблённый балбес! Как можно потакать капризам глупой бабы? – от злости Мартын раскусил самодельную сигаретку. Скривив лицо и выплюнув окурок, он продолжил: – Опомнись, дочка! Здесь у Чернова есть «ремесло», репутация, власть. Бедняки чуть ли не обожествляют его. Какой из него пастух?