Я сушу волосы и одеваюсь. Макияж решаю не наносить, так как визажисты и без того поработают со мной перед репетицией. Я оставляю полотенце в корзине и покидаю ванную комнату полная решимости на разговор с Люком и Билли.

Но когда я выхожу, в холле уже никого нет. Я решаю позже проведать Люка, а Билли и вовсе не показываться на глаза. Меньше всего сейчас мне хочется снова ощутить себя его марионеткой – а он с лёгкостью внушит, что я обязана упасть ему в ноги, лишь посмотрев на меня.

Всё ещё шокированная происшедшим, я нервно кручу в руках стаканчик с недопитым кофе, пока мама отвозит меня на показ. Перед тем, как сесть в машину, я почти решила развернуться и сбегать проверить, как там Люк, но кое-что меня удержало. Страх, тяжёлый, как кандалы, не давал мне сделать шаг назад. Я шла к машине, не оборачиваясь к корпусу, но чувствовала, что ребята ждали от меня другого – иначе зачем им пялиться на меня в окно? Даже Билли смотрел на меня… за несколько лет я научилась чувствовать на себе его взгляд. И, поверьте, это далеко не самое приятное чувство.

Пока мои мысли вращаются вокруг Люка и Билли, за окном откуда-то появляется агентство, а вместо радио в машине раздаётся нервный стук маминых пальцев. Оказывается, мы припарковались целых пять минут назад, а я даже не заметила. Мама оборачивается и, забрав у меня стаканчик, указывает себе за спину со словами:

– Пора.

Я сглатываю и выхожу на улицу. Всё, что от меня требуется, это собраться и не лажать хотя бы до конца дня. Я стараюсь на время забыть о том, что произошло утром, хотя это и даётся с трудом. Когда я с натянутой улыбкой перешагиваю порог агентства, кажется, что земля вот-вот уйдёт из-под ног. Но, стоит одной милой девушке меня узнать, как я сразу перестраиваюсь на рабочий лад.

Главное, создать хорошее впечатление, а дальше всё пойдёт как по маслу.

– О, мисс Лонг! – она торопливо ищет моё имя в списке и, поставив галочку, прячет планшет за спину. – Пожалуйста, пройдите за мной.

Зайдя за ширму, мы попадаем в большую светлую комнату, заставленную деревянными кабинками. В одной из них уже висит моё короткое белое платье, в котором я когда-то ходила на фотосессии. Я мысленно благодарю маму за то, что мне не придётся выступать в своей мятой одежде, и, когда девушка возвращается в холл, торопливо переодеваюсь. Ткань платьица волной скатывается по животу, тихо останавливаясь на отполированной до блеска плитке под ногами.

– Мисс Лонг?

Я поднимаю голову.

– Вас готов принять визажист.

Меня встречает женщина средних лет с приготовленными кисточками для макияжа в руках. Я присаживаюсь в кресло напротив громадного зеркала и выпрямляюсь. В отражении я – само спокойствие, но, если честно, прямо сейчас мне хотелось бы быть где угодно, не не здесь. У меня ощущение, как будто я занимаю чьё-то место – или как будто из зеркала на меня должен смотреть другой человек.

Выставив косметику на столике, визажист приступает к делу, и я заставляю себя хотя бы немного расслабиться. Женщина использует консилер и тональный крем, наносит на мои веки тени тёплого розового оттенка и красит губы в такой же цвет. Плавно работая кистями, она формирует контур скул. Я рассматриваю в зеркале своё лицо и замираю в изумлении от того, как ловко скрыты царапина и синяк.

– Готово, – говорит визажист, поправляя мои накладные ресницы.

– Ого, – вырывается у меня, и женщина заметно краснеет. – Это… невероятно.

– Не стоит, мисс Лонг.

– Нет, правда. Мне очень нравится.

Девушка с планшетом сообщает, что мой выход через пять минут, и поправляет мою причёску.

Я уверенно выхожу на импровизированный подиум и, тихо поздоровавшись с жюри, прохожу к противоположной стене. В воздухе растворяется прозрачный стук каблуков. Подбородок вздёрнут, руки ходят вдоль бёдер – всё прекрасно. Развернувшись на каблуках настолько изящно, насколько это только возможно, я возвращаюсь на своё прежнее место. Бёдра раскачиваются, будто на качелях – элегантно вверх, затем так же вниз. Лишь бы не переборщить. Тугой корсет впивается в спину с каждым проделанным шагом, но об этом никто не догадывается: я не теряю самообладания. Меня сопровождает пустое молчание.