И я подыгрывала. Подыгрываю.

Даже сейчас, обливая лицо перекисью, я иду по сценарию, который Билли для меня приготовил. Сейчас я закончу обрабатывать рану, вернусь в сад, широко улыбаясь, нежно поцелую Акерса и скажу, что случайно задела себя тяпкой, пока рылась в клумбе. Он, конечно же, по достоинству оценит бред, который я буду нести, и попросит меня быть аккуратнее. Наступит антракт, но ненадолго. Всё повторится с точностью до минуты.

Внезапно дверь широко распахивается, и от испуга я роняю на пол бутылочку с перекисью.

– Извините, здесь было открыто.

Только не это.

Я перекрываю воду, хватаю первое попавшееся полотенце и вытираю щёку. Как назло под рукой нет даже крема, чтобы замазать царапину. Бросив полотенце в корзину с грязным бельём и достав из-за раковины половую тряпку, я торопливо прохожусь ею туда-сюда по луже под раковиной. На глаза попадается только зубная паста, но я понимаю, что в этом случае не смогу придумать себе достаточно правдоподобное оправдание.

– Ничего, я почти закончила, – говорю я, и дверь вновь открывается.

Люк неуверенно входит в ванную, глядя на меня, как на привидение. Я поздно замечаю, что он… без одежды. Точнее, на нём только штаны. Через предплечье перекинута футболка, а вокруг шеи обвязано белое махровое полотенце.

– Всё в порядке? – осторожно спрашивает он.

– В полном.

– Что за царапина?

– Тяпка, – вру я.

Щеку продолжает щипать перекисью, но я стараюсь не жмуриться.

– Будьте аккуратнее. Зовите, если понадобится помощь в саду.

– Хорошо, – отвечаю я, подходя к двери. – Только я почти закончила. Ты не хочешь присоединиться к остальным? Мы рассаживаем фиалки и деревья.

– Вам нравятся фиалки?

– Да, – киваю я. – Так ты пойдешь?

– С радостью, только схожу в душ. Представляете, помогал Хью с готовкой, и не уследил, как убежало молоко, – Люк демонстрирует мне футболку с мокрым пятном.

Я не могу скрыть нелепой улыбки, когда представляю, как он пыхтит у плиты вместе.

– В следующий раз постарайся не отвлекаться. Хью очень это не любит, – говорю я.

Люк почёсывает затылок, и я прыскаю.

– Да, это я уже понял.

– Что ж, тогда я пойду?

– Э-э-э… ну, наверное.

Неприлично широко улыбаясь, я проскальзываю в коридор и заставляю себя закрыть дверь. Почему-то мне кажется, что, если подождать всего пару секунд, Люк обязательно скажет мне что-то вдогонку. Я уже готова ответить, как замочек за моей спиной глухо щёлкает. За закрытой дверью послышался шум воды.

Заклеив царапину пластырем, я возвращаюсь к рассаде и провожу остаток дня в одиночестве. Чувство чего-то упущенного преследует меня до самого заката. Я пересчитываю посаженные цветы, садовые инструменты, даже ребят, носящихся за моей спиной, но всё равно не могу понять, в чём дело. Люк, кстати, тоже подключился к работе незадолго до того, как я покончила с фиалками. Абсолютно обычный день вдруг кажется мне каким-то неполноценным.

Может, из-за слов, вставших в горле комом?

Когда сад натягивает на себя покрывало тумана, я возвращаюсь в корпус и поднимаюсь к бабушке сообщить, что работа выполнена. Скрипя деревянной лестницей, я поднимаюсь всё выше и вскоре вовсе исчезаю в темноте коридора. И как только бабушка не спотыкается об все эти маленькие коврики у каждой двери? «Она проводит здесь куда больше времени», – напоминаю я себе. Найдя на ощупь нужную дверь, я осторожно вхожу в кабинет.

Бабушка перебирает книги в шкафу, осторожно смахивая с них пыль. Дверцы широко распахнуты, и в комнате уже настоялся запах древесины и старых книг.

– Мы закончили, – радостно говорю я.

– Да, я видела, – отвечает бабушка, не поворачиваясь ко мне. – Передай всем, что они молодцы.