– Машины взяли без осложнений? – спросил Шотоев.

– А какие могут быть осложнения, когда у меня есть такая игрушка? – Пыхтин приподнял сумку с автоматом.

– И то верно, – Шотоев понимающе кивнул, – если только человек ищет приключения на собственную задницу…

– А они никому не нужны, – по-философски спокойно заключил Пыхтин.

– Завтра надо будет взять еще одну машину, загнать ее в фуру… Мы с хозяином этой передвижной лавки договорились о трех автомобилях.

– Нет проблем. Раз надо – значит, надо.

– Люблю исполнительных сотрудников, – похвалил Пыхтина Шотоев. – С меня пирожок с повидлом.

Пыхтин промолчал – еще с армии, с Афганистана, у него выработалась привычка – молчать, когда начальство что-то обещает. Во-первых, словами можно все испортить – вдруг начальству не понравится, как ты произносишь букву «ы», или одеколон, которым ты обрызгал свой плащ, во-вторых, нечего реагировать на всякие обещания, пока журавль, плывущий в небе, не обратится в птицу, прыгнувшую в руки, а в-третьих, вообще так положено – молчать, когда говорит начальство.

– Ты чем-то недоволен? – неожиданно спросил Шотоев, синие глаза его посветлели, сделались эмалевыми – то ли злился он, то ли, наоборот, поддался наплыву добрых чувств, – во всяком случае, молчание Афганца он расценил по-своему.

– Всем доволен, – сказал Пыхтин.

– Тогда чего же не кричишь «Ура»? – Шотоев вытащил из кармана тостую, в пол-ладони, пачку долларов – новенькие сотенные хрустели у него в руках, как морковка, попавшая на зубы кролику.

– Ура! – проникновенно выкрикнул Пыхтин – не ожидал столь быстрого появления «пирожка с повидлом», – и Шотоев отсчитал ему пятьсот долларов.

– Слушай, а куда ты деньги деваешь? – с трудом засунув пачку в карман, поинтересовался Шотоев. – Не пьешь, не куришь, насчет баб не особо… Куда деньги-то идут?

– Складываю их в кубышку, – спокойно ответил Пыхтин.

– Зачем?

– Коплю на квартиру.

– Хорошая вещь – новая квартира. Здесь, в Краснодаре, хочешь купить или где-то еще?

– В Москве.

– А почему не хочешь в Сочи? Море, горы, фрукты, женщины, рыбалка, вечная любовь… И квартиры не дороже, чем в столице нашей Родины.

– Много дешевле. Но Москва – это Москва. Ныне все важные дела делаются в Москве и впредь будут делаться там.

– Хочешь поучаствовать в процессе?

– Хочу, – не стал скрывать Пыхтин.

– Ну-ну, большому кораблю – большое плавание.

Пыхтин засмеялся.

– Ныне говорят не так… Большому кораблю – большой айсберг.

У Пыхтина действительно была мечта – перебраться в Москву. Купить там квартиру, обставить ее по-современному, обрезав в Краснодаре все концы, разделив прошлое и будущее стенкой, которую невозможно будет одолеть, – может быть, даже сменить свою фамилию…

А в Москве начать новую жизнь и никогда не вспоминать старую, и прежде всего то, что происходит сейчас. Наверное, для этого он должен будет не только сменить фамилию, не это главное, – полностью сменить свою кожу.

Назавтра он сел на привычное место рядом с водителем ашотовского фургона – словоохотливым, готовым смеяться по всякому пустяку худощавым армянином, одетым в добротный джинсовый костюм американского производства, – не турецкий, не китайский, а американский, американская продукция была видна невооруженным глазом; водитель, покосившись на Афганца, засмеялся легко и счастливо, будто пионер, получивший путевку в «Артек», хлопнул своей рукой о руку Пыхтина и задал риторический вопрос:

– Ну что?

– Напшут! – скомандовал Пыхтин. – Вперед!

В кузов фуры запрыгнул Федорчук, и они покатили в новый заводской район на вольную охоту – там с машинами дело обстояло проще, чем в тесных тенистых улочках старого города, где все на примете, каждый метр пространства простреливается из окон особняков бдительными старушечьими глазами.