– То, что нам надо, – сказал Пыхтин, – сейчас этот пряник на верхотуру, на седьмое небо поедет. Пока он там будет колупаться, мы не только сумеем взять машину, сумеем даже перекрасить ее и перебить номера.

Гриб-боровик свою машину любил, лелеял – видать, она была последней отрадой в его жизни и вряд ли он до конца жизни сможет купить себе еще автомобиль, – ласково похлопал жигуленка, словно верного коня, по капоту и неспешно, вразвалку двинулся к подъезду. Пыхтин внимательно следил за ним. Ему сейчас было важно понять многое – и какой характер имеет этот человек, и как долго задержится на девятом этаже, и кто у него там живет – знакомые, родственники, либо он сам обитает в здешнем поднебесье, и знаком ли он с кем-нибудь из местных старушек, обычно не вылезающих со двора, – во дворе проходит их старость, они знают всех и вся, и ежели что – поднимают грачиный крик.

Нет, ни с кем из старушек гриб-боровик не был знаком – не поклонился ни одному из божьих одуванчиков, сюда прикатил явно к приятелю или к даме, и сколько он здесь пробудет – неведомо.

– Разворачивайся и подгоняй трейлер к этой букашке, – приказал Пыхтин водителю, – будем ее брать.

– Машина хорошая, – одобрил водитель выбор Пыхтина, – побывает в фургоне – станет еще лучше.

Он газанул, обдал двух старушек черным дымом, – тех мигом смело со скамейки, притерся к жигуленку, затем продвинулся немного вперед, чтобы машину было удобно загонять в бездонное нутро фуры.

Из распахнувшихся дверей фургона выскочили двое проворных черноглазых мужчин в синих комбинезонах, из трейлера на железном кронштейне выдвинулась маленькая аккуратная лебедка с блестящим никелированным блоком, черноглазые умельцы подхватили лебедочные тросы с широкими пластмассовыми крюками, подцепили облюбованную машину с одной стороны, затем с другой, лебедка заработала, и через несколько секунд жигуленок повис в воздухе.

А владелец машины в это время сидел на кухне у своего заболевшего приятеля и рассказывал о последних новостях родного кирпичного завода. Приятель хоть и болел, но уже собирался пойти на поправку – прочихался, одолел тяжелый заморский грипп, пройдет еще пара дней – он и водку начнет пить, и за дамами ухлестывать, – поставил на газовую горелку чайник, открыл банку с вареньем.

– У меня чабрец свеженький к чаю есть, только что насушил… Хочу на зиму побольше наготовить, напиток с чабрецом получается – м-м-м! Крепкий и душистый, как итальянский вермут.

– Давай чаю с чабрецом, – согласился гость. – Не все итальянский вермут трескать.

– Вермут – сказка, а чай с чабрецом – две сказки. Ты на машине приехал?

– Да, на ней, ласточке моей ненагядной. У подъезда рядом с твоей поставил.

– Не зацепил?

– Как можно? У меня же водительский стаж – шестнадцать лет.

– И на старуху бывает проруха, – сказал хозяин и, приподнявшись на табуретке, выглянул в окно. Лицо его вытянулось в нехорошем изумлении. – Глянь-ка, – шепотом позвал он гостя.

– Чего?

– По-моему, твою машину угоняют. У тебя ведь сиреневая «пятерка»?

– Да, – сдавленно пробормотал гость и стремительно метнулся к окну, схватился рукою за горло, словно бы ему кто-то перекрыл кислород и человеку стало нечем дышать. – Ма-ать моя!

Его родной жигуленок, подцепив снизу крюками, оторвали от земли и теперь ставили в прожорливый здоровенный зев дальнобойного фургона, выкрашенного в серебристый цвет, со сложными заморскими надписями на боку.

– Это что, милиция бесчинствует? – болезненно пробормотал он. – Забирает машину за парковку в неположенном месте?

– Какая там милиция? Воры, обыкновенные воры, – хозяин закашлялся, словно бы на него вновь навалилась хворь, придавила железным гнетом, – подхватят машину в фуру здесь, а выгрузят ее где-нибудь в Ростовской или Белгородской областях. Бежим отбивать!