– Очень даже уверен, – убежденно произнес молодец и торжествующе рассмеялся, в сонных выпуклых глазах его заплескалось что-то очень похожее на воду, он сделал кивок в сторону своего напарника: – Руслан!

Руслан, скрипя тесной кожей куртки, готовно выдвинулся с другой стороны толстого кленового ствола.

– И сколько же стоит ваше золото? – тихим недрогнувшим голосом спросил Иванов.

– Недорого. Два лимона.

– Два миллиона рублей, – уточнил Иванов.

– Руслан, а дядя явно недолюбливает иностранные языки, – сказал краснощекий своему напарнику. – Тебе он нравится?

– Не очень.

– Мне тоже не очень. Слишком много задает вопросов… Поэтому таксу на наше золото мы повысим – монета стоит три лимона.

– Эх, мужики, мужики, не делом вы заняты, – укоризненно произнес Иванов, – работать бы вам где-нибудь на заводе Лихачева, собирать автомобили для нужд фермеров, либо строить новые дома на окраине столицы, расширять ее пределы и приближать светлое будущее, а вы…

– Что ты сказал, короед? – возмущенно проговорил краснощекий и, качая головой сожалеюще, придвинулся к Иванову.

Сделать что-либо он не успел, Иванов коротким резким движением отбил заточку в сторону, в ствол дерева, всадив ее в мякоть липы чуть ли не по самую рукоятку, и пришпилив молодца к стволу, будто гусеницу, тот раскорячился, засипел от боли стиснуто. Иванов не удержался, добавил еще – врезал ладонью по затылку. Краснощекий ахнул и впечатался физиономией в дерево, из ноздрей у него потекла кровь, в рот заскочила скрутка жесткой, пропахшей бензиновым взваром и духом собачьей мочи старой пористой кожуры. Молодец задергал ногами:

– Не на-ада…

– Надо! – Иванов представил себе, что сделал бы с ним этот тугощекий, налитый жизненными соками, юный господинчик, мрачно ухмыльнулся и, не сдержавшись, саданул его в живот коленом.

Краснощекий затравленно взвизгнул, удар выбил из него дыхание, он закусил окровяненными зубами нижнюю губу, засипел пусто, будто проколотый автомобильный баллон: «Хы-ы-ы», попробовал выдернуть пришпиленную заточкой руку, но Иванов не дал ему этого сделать, снова ударил кулаком по затылку, парень опять влип физиономией в ствол и растекся по нему, обессилено обвиснув. Одна рука его была пришпилена к дереву, вторую он так и не сумел вынуть из кармана.

Глянув вдоль мокрого бульвара – нет ли на дорожке людей? – Иванов стремительно развернулся к напарнику поверженного молодца и прорычал зло:

– Ну чего, рано вылупившееся дитя горбачевской перестройки? Тоже превращаешь щетину в золото, алхимик хренов?

Тот испуганно выметнулся из-под дерева на дождь. Иванов шагнул следом.

– Что, уже и говорить разучился?

– Я больше не буду, дядя, – пролепетал тот униженно и выхватил из кармана нож. Обычный, из слабого металла сделанный, с черными пластмассовыми щечками ножик, какие продавали едва ли не всех табачных киосках. Ножик этот был дерьмовый, совсем несерьезный, словно бы вырезанный из железной кровли, – в отличие от того, который вытащил из своего кармана краснощекий, но тоже мог принести кое-какие неприятности.

– Брось нож! – рявкнул Иванов оглушающе.

Вместо того чтобы швырнуть поганенькую безделушку на землю, Руслан надавил на кнопку.

Лезвие лихой белой полоской вымахнуло наружу, Руслан, всхлипывая от страха и напряжения, слепо щуря глаза, пошел на Иванова.

Тот поежился – за шиворот попало несколько холодных капель, туго затянутый «молнией» воротник не спасал, Руслан решил, что Иванов испугался его ножа, мстительная улыбка раздвинула его губы, и он сделал еще один шаг вперед.

Иванов легко, играючи, почти незаметно – так стремительно было это движение, – выбросил вперед ногу, и ножик птичкой выпорхнул из руки Руслана, перелетел через дорожку и шмыгнул в нестриженую траву недалекого газона. Руслан с ревом прыгнул вперед, в следующий миг задавленно икнул, рев влип в его организм, оказался внутри – нога Иванова впечаталась точно в середину лица.