Это был странный вечер. Вечер еды, дождя, который не замедлил просыпаться на землю, едва они подняли бокалы с шампанским, – дождь был нудный, темный, обкладной, в хате сделалось сумеречно, неуютно, на сумрак примчался шустрый малый в шелковой рубахе, запалил канделябр со свечами, поставил его на стол, спросил у Цюпы:

– Нравится?

– Очень. Я люблю живой огонь.

Странный вечер оказался приятным. Вместе с тем это был вечер молчания – Шотоев говорил мало и это было для Галины совершенно неожиданно, наконец она не выдержала, прикоснулась пальцами к руке Шотоева:

– Что-нибудь случилось?

– Нет-нет… Все в порядке.

– Может, нужна помощь?

Он улыбнулся чему-то своему, далекому, непонятному своей печалью, у него дрогнули губы и помягчели глаза:

– Галочка, вы действительно хотите мне помочь? Это искренне?

– Конечно искренне.

– Давайте договоримся так: когда мне понадобится помощь, я обязательно обращусь к вам. А сейчас – выпьем. Простите меня – виноват дождь, он всегда навевает грустные воспоминания и вообще… вообще вгоняет в тоску.

– Ну-у… Вы и тоска? Это совершенно несовместимо.

– И тем не менее… Что бывает – то бывает. – Шотоев чокнулся с Цюпой, поднес шампанское к канделябру – искрится на свету или нет? Шампанское играло дорого, веселилось, это было хорошее шампанское, «Абрау-Дюрсо». Усмехнулся ни с того ни с сего, произнося фразу, вырванную из текста: – Мужчины – тоже люди.

– Догадываюсь. А радостные дни у вас бывают?

– Непременно. Например, новруз. Это у мусульман – Новый год, двадцать первое марта, весеннее равноденствие. На столе обязательно должны стоять семь блюд на «с».

– Почему именно на «с»?

– Правило такое. Если стоит семь блюд на «с» – значит, год удастся, будет счастливым…

– А-а, «с» – это счастье, – догадалась Цюпа.

– Это не мы придумали – предки.

– Сахар, селедка, свинина…

– Свинину мусульмане не едят.

Цюпа засмеялась:

– Тогда сало.

Шотоев тоже засмеялся:

– Синильная кислота. Серная и соляная. Соль, севрюга, сабза, салака, сом, семга, сиг, ставрида, свекла, салями, соус соевый, сосиски, сельдерей, семечки, сметана, салат, суп, – пулеметом, на одном дыхании зачастил Шотоев, Галина даже растерялась от такого напора: слишком много знает товарищ, а потом поняла, в чем дело – Шотоев перечислял все, что видел на столе, – добавила:

– Голова барана, присыпанная сахарной пудрой…

– В итоге у нас получился не один стол с набором еды для новруза, а целых четыре… А! За это и выпьем! – Шотоев чокнулся с Цюпой. – За полноту жизни!

Иногда Галина ловила себя на том, что следит за Шотоевым, словно бы боится: а вдруг ее новый знакомый превратится в обычного развязного сладкоглазого кавказца, уверенного в том, что ему принадлежит как минимум половина мира, но Шотоев не переступал рамок дозволенного, не тянул к ней физиономию для поцелуя, не отпускал сальных шуточек – он, по-собачьи цепкий, все чующий за полверсты, очень точно оценивал происходящее, просчитывал его и ошибок не допускал. Он вообще знал по своему опыту: сдержанность первой встречи потом с лихвой окупится…

Так было уже не раз.

Две вещи вызывали у Бобылева головную боль: транспорт и оружие. Надо было обзаводиться не переделанными на коленке пугачами, а серьезным оружием – укороченными десантными автоматами, очень удобными во всяком налете, гранатами, может быть, даже и «мухами» – удобными небольшими гранатометами. К сожалению, только одноразового пользования… Но выглядели «мухи» очень внушительно.

Легче всего достать оружие было в Москве – туда стекается все, всякие стволы, со всей России, из всего СНГ, да и не только СНГ – из Польши, Югославии, Литвы, Китая, но ехать в Москву – далеко и накладно, и не это главное – по всем дорогам ныне работают отряды разных омоновцев, рубоповцев, спецназовцев, обеэровцев и так далее, развелось этих тараканов столько, что голова может кругом пойти: каждый городишко, каждая область стремились создать у себя собственную армию, пусть даже милицейскую… Ныне куда ни плюнь, оязательно попадешь в человека с погонами, вот ведь как.