– Гранде сказала тебе про Спартака?

Имя возлюбленного прозвучало для Марии, как удар колокола – она словно проснулась, словно до этого сидела в каком-то полусне, отрешённая от происходящего. Теперь её лицо озарила настоящая, светлая улыбка, такая, какой его давно никто не видел.

Она кивнула сначала быстро и радостно, но почти сразу, вспомнив о просьбе Гранде, замотала головой, отказываясь, пытаясь скрыть правду.

Джек ухмыльнулся. Бросив на сестру долгий, выразительный взгляд, полный упрёка, заставил ее виновато опустить свои глаза, будто маленькой девочке, пойманной за проступком.

– Тебе нужна операция на сердце, ты не забыла? – напомнил он ей, указав подбородком на Марию, с лёгкой досадой в голосе. – Если мы упустим шанс…, – он помедлил, – то нам всем будет нелегко. Она снова начнёт рваться с острова, снова будет искать пути сбежать, и тогда… возникнут проблемы. Большие проблемы.

– Джек…, – Гранде вскинула на него глаза, полные мольбы. – Я не могла больше смотреть, как она мучается… Она умирала медленно, каждый день, когда верила, что Спартак мёртв. А когда услышала, что он жив… она словно ожила. Ты видел её сегодня? Она даже посмотрела в зеркало. Впервые за всё это время…

Мужчина тяжело выдохнул, его плечи опустились.

– Ты даже не представляешь, какую ошибку ты совершила, – сказал он тихо, с усталостью в голосе. Но в этих словах звучала и неизбежность.

На следующий день Мария словно преобразилась. Она долго мыла волосы, смывая песок и соль, расчёсывала их, возвращая мягкость и блеск, стояла перед зеркалом, выбирая что-то из вещей Гранде, примеряя, откладывая, снова выбирая и, наконец, находила то, что нравилось.

Она убрала дом, вымела пол, протёрла пыль, разложила вещи по местам, а вечером даже приготовила ужин – простой, но вкусный, такой, каким он был в её детстве. Её глаза светились ожиданием, её движения были лёгкими, в ней снова появилась жизнь, энергия, надежда.

Когда Джек вернулся, он застыл на пороге, глядя на неё с удивлением, словно увидел перед собой совершенно другого человека. Словно Мария, которую он знал, исчезла, и на её месте стояла новая, обновлённая, сильная и красивая.

Гранде посмотрела на брата, пожала плечами, молча давая понять, что она тут ни при чём, что всё это – сама Мария.

А Мария ждала… Ждала с нетерпением. Ждала своего Спартака. Она знала – он придёт. Она верила в это, как верят в восход солнца после долгой ночи.

Джек подошёл к ней, взял за руку – мягко, но настойчиво – и повёл под дерево, где стояла старая скамейка в тени раскидистой кроны. Сел рядом и повернулся к ней.

– Мария, я не хочу тебе зла. – Он говорил тихо, спокойно, но в голосе звучала непреклонность. – Но тебе лучше остаться здесь ещё немного. Месяц, два, может меньше. Я сам не знаю.

– Я всё равно уйду. – Она улыбалась, её глаза светились уверенностью. – Ты же знаешь. Он меня ищет. И он найдёт. Обязательно.

– А если нет? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.

– Тогда я сама дам ему знать, где я. И тогда… он заберёт меня, – ответила она спокойно, с такой непоколебимой верой, что даже Джек на миг отступил внутренне, словно почувствовал, что против этой веры бессилен.

Он молчал. Потом медленно достал телефон из кармана, включил запись.

Послышался голос, который Мария знала наизусть – до последней интонации, до последнего вздоха.

– Как она? – спросил Спартак.

– Плохо, – ответил Джек.

– Она хотя бы ест?

– Немного. Но всё время порывается наложить на себя руки.

– Чёрт…, – голос любимого дрогнул, и в этом дрожании был страх и бессилие. Он что-то тихо сказал по-русски, едва слышно, тяжело выдохнул. – Её пока нельзя выпускать. Там… опасно. Пусть остаётся. Я позвоню перед вылетом.