–А этот куда поехал? – с тоской в голосе спросила я своих «спасителей».

–А он в парк пошёл,– по-братски объяснил усатый, мой «опекун».

Мужчина в тренировочном костюме, тот самый, который не знал, куда ему ехать, стал рассказывать про субботнюю ссору с женой, перемеживая всё запредельным матом. Оказалось, что он освобождал в 1995 году Буддённовск от Басаева.

Мы были одни, а тут на заброшенную, как мне показалось с перепугу, платформу, стал подтягиваться народ. Просто было «окно» в расписании, а я о таком даже не знала.

Мимо нас прошла девушка в очень короткой белой юбочке. Мне казалось, что мой усач засмотрится на её изящные, тонкие ножки в прозрачных серых колготках, а он на неё даже внимания не обратил, что удивительно!

Но вот откуда-то издалека приехал мой поезд.

–Смотри, опять не проспи,– сказал усатый.– Значит, тебе на…

Я села в последний вагон напротив женщины в шерстяной шапочке и доверчиво спросила её:

–А когда будут Мытищи?

–Я вам сообщу,– очень любезно пообещала она.

Следом за мною вошёл высокий тёмноволосый мужчина с густой пышной бородой и чёрной шерстяной шапочке,– он был из тех, стоящих на платформе. Он кивнул мне и сказал от души:

–Удачи!

–Спасибо.

Бородач предлагал немногочисленным дневным пассажирам газету «Мир новостей», а я жадно уставилась в окно на совершенно новые для себя места. Вот уплыли два маленьких домика в жёлтых деревьях, церковь. Здесь было очень красиво, лиственно, лесисто. Мамонтовская, где училась в частной школе Наташа, Клязьма, куда, видно, к мамочке, собирался ехать матерщинник из Буддённовска, Тарасовская, Челюскинская, Строитель… Как всё это странно, как это ни глупо.

–Следующая – ваша, – сказала мне женщина напротив.

–Спасибо.

Я ринулась в тамбур и, еле-еле дождавшись, выскочила на платформу у самого подножия знаменитого моста. Ух ты, Мытищи! Всё в фирменные алых тонах! Я кинулась к полному мужчине с усами, который здесь работал, -торговал али ещё что:

–Как до Воронка доехать?!!

–Иди вон туда, на первую платформу,– по-отечески показал он.

Только мне никто не сказал, что на Пушкино иногда тоже отправляют поезда с этой же платформы, а не с родной второй, а то было бы дело!

Но я доехала без приключений. Написала вечером в своём дневнике: «Вечная слава Мытищам! Да здравствуют Подлипки, Болшево! Благословляются ныне, присно и вовеки веков Валентиновка, Загорянка и Соколовка! Воронок!!!»

Я вернулась в половине пятого вечера и отчим, – трезвый, – с издёвкой спросил:

–Ты на работу, что ли, устроилась? Я ещё в двенадцать часов пришёл!

Но он меня не выдал.

***

Уж не бронхит ли у меня? В дождливые ночи, всегда в пять часов утра, нападает кашель. Хорошо, что мама ничего не слышит, иначе устроила бы скандал.

Да нет, это– фарингит. Горло может и не болеть, а кашель – утренний, затяжной, мучительный.

***

На следующее утро я была под таким впечатлением, будто побывала где-нибудь в Японии, у подножья горы Фудзияма. Я раскрыла «Малый атлас СССР», и, как очарованная, уставилась на карту «Окрестности Москвы». Меня заворожили названия городов и посёлков, очень хотелось везде побывать, но это было невозможно!

А уж как меня впечатлили «покупочки мои»,– «оппозиционная пресса»! «Молния» «Трудовой России» – ничего особенного, разве только смелый политический юмор. Зато «Завтра»…Я и не знала, что бывают такие газеты,– интеллектуальные, без грамма пошлости, в отличие от всеми любимого «Московского комсомольца»! Передовица Александра Проханова «Пётр Первый, Сталин и скоморох Бориска», карикатура Геннадия Животова, где чеченский чабан погонял баранов с мордами наших правителей. Он был так мастерски прорисован, что, казался живым со своими овечками, вот-вот соскочит со страницы!