Гарольд зашагал дальше, к острому скалистому краю обрыва. С этой точки, своего рода смотровой площадки для избранных, открывался вид на большую часть острова и окружавший его безграничный морской простор. Издалека, с самого горизонта, надвигалась хмурая цепь облаков, но городской пляж по-прежнему кишел отдыхающими и купальщиками, – казалось, их вовсе не заботит, что солнце светит уже не так ярко. Неподалеку от скал компания любителей серфинга пыталась удержаться на волне, а на противоположном берегу острова, где горы полого снижаются к морю, отчаливали за вечерним уловом первые рыбацкие лодки.

Сан-Ремо был маленьким городком на маленьком островке, скалистом клочке суши среди холодного моря, столь уединенным, что остальной мир прекрасно без него обходился. Его жители привыкли к монотонному быту, свободному от каких-либо потрясений и сюрпризов, и с подозрением относились ко всему – будь то появление иностранцев или какие-либо перемены в жизни их собственных соседей.

Как и большинство местных жителей, Гарольд и Мэри-Роуз никогда не ступали на другую землю, кроме острова Брент, да и морем доходили лишь туда, куда можно было дотянуться взглядом с берега острова. Клочок суши под ногами воплощал для них целый мир, точнее, крохотный мирок, с которым они свыклись; подобно цветам и старой лозе, он угнездился и пустил корни в самой глубине их душ.

Порыв холодного ветра пронесся над землей и сорвал несколько цветков с гортензии, растущей на краю утеса. Гарольд следил взглядом за прихотливым танцем лепестков, покуда они не исчезли в пропасти, а потом вернулся в дом.

– Я два часа убила на готовку, и все впустую! – проворчала Мэри-Роуз, когда Гарольд вошел в кухню.

– Почему? – поинтересовался он, усаживаясь за стол.

– Думаешь, это достойный обед для такого важного дня? – буркнула она, наливая водянистую рыбную жижу с плавающими в ней черными комками.

– День как день, подумаешь!

Но, как бы ни хотелось Гарольду, чтобы его голос прозвучал убедительно, при взгляде на жену ему стало ясно, что цели он не достиг. Старайся не старайся, а оба знали, что этот день совершенно особенный.

– Снаружи все в порядке? – сменила тему МэриРоуз.

– Да, все нормально, – откликнулся он, наблюдая, как взбаламученные ошметки горелой рыбы опускаются на дно тарелки. – Хотя вряд ли нам стоит беспокоиться, простоит дом еще немного или нет.

Мэри-Роуз глотнула бульона и тут же почувствовала разлившуюся в горле горечь. Она поспешила запить водой мерзкий вкус, но и это не заглушило едкую оскомину.

– Я все еще не могу свыкнуться с мыслью, что это наша последняя ночь здесь… – вымолвила Мэри-Роуз.

Гарольд не успел ответить, как прозвенел дверной звонок. Супруги Грейпс удивленно переглянулись и, не сговариваясь, бесшумно положили ложки. Их никто не посещал в это время суток, да, собственно, как и в любое другое время: к ним вообще никто и никогда не заходил. Звонок прозвенел снова.

– Думаешь, это за нами? – прошептала Мэри-Роуз.

– Вот еще! – возмутился Гарольд. – Никто не вытащит меня из моего дома раньше времени!

– Шшшш… Не кричи! – еле слышно вымолвила сеньора Грейпс.

Звонок продолжал настойчиво трезвонить.

– Все, с меня хватит! – взорвался Гарольд, вскакивая со стула. – Если это они, то в их чертовом письме ясно сказано: они не имеют права выкинуть нас из дома до завтрашнего утра!

Громко топая, Гарольд решительно направился в прихожую, а Мэри-Роуз с опаской плелась на несколько шагов позади него. Звонок опять зазвенел, но тут же оборвался, едва Гарольд распахнул дверь. В проеме обозначилась высокая худая фигура – это был человек в элегантном сером костюме, прекрасно гармонировавшем с его седыми волосами и кожей пепельного оттенка.