– Ага, – слегка уклончиво ответил Дэнни. – Я… ну… вы можете позвонить маме и рассказать ей об этом?

– Дэниел, – серьезным тоном сказал Ландау, – эта мелодрама с твоим отцом несколько затянулась. Тебе не кажется, что появилась отличная возможность сделать шаг к примирению?

– Доктор Ландау, прошу, постарайтесь понять. Я просто не могу заставить себя… – Он не договорил до конца.

29 сентября 1956 года

Секс.

О нем я упорно размышлял в течение всего лета, которое проработал на стройке, – так отец решил познакомить меня с физическим трудом. Пока мои соседи по комнате, Ньюэлл и Уиг, колесили по лучшим пляжам Европы, я укладывал кирпичи.

Вернулся я в Гарвард к третьему курсу с твердым намерением преуспеть в той области, в которой ни разу не потерпел неудачу. Не потерпел просто потому, что мне не хватало смелости даже попробовать.

Я собирался потерять девственность.

Майк и Дик вернулись домой с кучей невероятных историй о том, как они проводили ночи с красотками всех народностей и размеров груди.

Не желая выделяться из толпы, я не стал просить у них совета – и уж тем более чьего-нибудь номера телефона. Я стал бы посмешищем всего «Порцелина», не говоря уже об Элиот-хаусе, спортивной команде и кумушках из столовой.

Отчаявшись, я решил было сходить в пользующиеся дурной славой бары на площади Сколлэй, но не находил в себе храбрости отправиться туда в одиночку. Кроме того, вся эта идея казалась мне несколько убогой.

Кто мог бы помочь мне?

Ответ я нашел в первый же вечер, когда вернулся на работу в библиотеку: на своем привычном месте за зубрежкой сидел Тед Ламброс.

На этот раз уже Эндрю пришлось просить Теда зайти к нему в комнату, мол, есть срочный разговор.

Тед, никогда прежде не видевший своего друга таким взволнованным, был в недоумении.

– Как дела, Элиот?

– Да так себе. Как прошли каникулы, Тед?

– Неплохо, если не считать того, что с Сарой я виделся всего пару раз на выходных. Все остальное время вкалывал в «Марафоне», как обычно. Ладно, так что у тебя приключилось?

Эндрю не знал, как вообще об этом спросить.

– Слушай, Ламброс, ты умеешь хранить секреты? – спросил он.

– Ты во мне сомневаешься, Элиот? У нас же священные отношения хозяина и арендатора.

Эндрю открыл еще одно пиво и сделал большой глоток.

– Ну, знаешь, я с восьми лет учился в закрытых школах и девушек видел только на танцевальных вечеринках и тому подобных мероприятиях. Такие жеманные и с холодным взглядом…

– Ага, – ответил Тед. – Знаю таких.

– Ты учился в смешанной школе?

– Конечно, это одно из преимуществ не очень богатой жизни.

– Тогда ты, наверное, довольно рано начал… Ну… встречаться с девчонками?

– Да, вроде того, – легкомысленно ответил Тед, явно не подозревая о растущем беспокойстве Эндрю.

– Во сколько лет ты получил свой… Скажем так, первый опыт?

– А да примерно как все, – сказал Тед. – Может, даже немного поздновато. Мне было почти шестнадцать.

– С профи или дилетанткой?

– Брось, Элиот, за такое не платят. Это была горячая штучка из старших классов по имени Глория. А ты?

– Что – я?

– Сколько было тебе, когда ты потерял девственность?

– Тед, – взволнованно пробормотал Эндрю, – это может тебя шокировать…

– Постой, Элиот, дай угадаю. В одиннадцать лет с твоей няней?

– Если бы. Примерно так и было у Ньюэлла. Нет, я хотел сказать тебе, что… Черт, так неловко. В общем, я все еще девственник.

Эндрю боялся, что, услышав его признание, его друг сразу же рассмеется. Вместо этого Тед задумался на мгновение, а потом посмотрел на него с искренним сочувствием.

– У тебя какие-то проблемы с этим?

– Нет, если только не считать проблемой дикий страх. За последние несколько лет у меня было много свиданий, и думаю, что некоторые из девчонок… согласились бы, но я слишком боялся, чтобы сделать первый шаг. Если честно, Ламброс, я не уверен, что знаю, как это делается. Конечно, я читал в книжках, ну, знаешь, – «Любовь без страха», «Идеальный брак»… Но эта мысль мучает меня так давно, что я боюсь потерпеть неудачу в самый важный момент, если ты понимаешь, о чем я.