А еще эти словечки!

В те давние времена, когда моя мама работала в яслях, пришедших детей сразу переодевали во все ясельное. Уходили домой – надевали свое. Правда, позже было не так – переодевали детей уже только по необходимости: намочил штанишки, облился супом… А в Пудоже был очень популярен магазин уцененных товаров, мы его называли «уцененный магазин». Там можно было за копейки купить массу ценных и качественных вещей. Просто выходил срок реализации, их и уценивали – от игрушек и всяких мелочей до одежды и обуви. Главное – не пропустить новый завоз! (Однажды, кстати, когда я была уже студенткой, приглядела в магазине модельные лакированные туфли. Но они были очень дорогими, и мама не смогла мне их тогда купить. А через месяц их уценили ровно вдвое, и туфли были куплены). Так вот, частенько в «уцененном магазине» весь город покупал одинаковые вещи: например, у нас в подготовительной группе добрая половина девочек щеголяла в темно-оранжевых платьях. Платье было из чистой шерсти, а стоило ровно один рубль! Совсем незадолго до этого моей двоюродной сестре купили в Детском мире шерстяное платье за 16 рублей. А однажды продавали детские свитерки тоже за какую-то смешную цену. И в яслях многие мальчики в таких ходили. Одна мамочка, вечером одевая сына, не могла найти свой свитерок. Попросила воспитательницу найти, сказала, что вот такой, из «уцененного магазина». Та показывает: такой? Мамочка очень смутилась: «Да, только не этот. Мой такой же, но весь в пётнах». Ушла она, а вечером, после ухода всех детей, стали сотрудники свитерок искать. Нашли за шкафчиком, и очень смеялись: свитерок не то чтобы «весь в пётнах» оказался, а просто-таки полностью из одних пятен состоял.

Мама почти перед родами попала в больницу, на сохранение. И вдруг ей ужасно захотелось апельсин! Папа оббегал все магазины, сходил даже к заведующему базой, но – нет нигде. Просто не привезли в город. В те времена апельсины были у нас очень редким лакомством. Кто-то, наконец, сказал, что вот тот-то человек был недавно в Петрозаводске, может, он привез своим. Так папа через общих знакомых сумел-таки выпросить у него одну штучку! Вся мамина палата смаковала эти дольки… А через какое-то время мой дядя, муж маминой сестры, тоже был в командировке в Петрозаводске и купил апельсины. Ехал домой, роддом по дороге. Решил порадовать Валю. Пришел с целой авоськой апельсинов, передает нянечке, а та:

– Ничего ей уже не нужно!

Дядя опешил:

– Как? Что случилось?

– Дак ничего. У ней уже рожено и уйдено!

Почему-то всех называли: Петька, Ленка, Валька… Петя, Лена, Валя – это было почти официально, а уж всякие там Петечки, Леночки, Валечки – и совсем уж не принято, разве только когда поздравляют тебя с праздником и чего-то там желают.

Вот и бабушку мою – Дуню, Евдокию, все звали ласково – Дуняшка. Была бабушка Дуняшка маленького роста, наверное, не выше метра пятидесяти. Всегда в платочке, под платочком в волосах – круглая гребенка. Никогда я не видела ее нахмуренной или злой, только улыбчивой. Она не то что ругаться, а и сердиться-то, кажется, не умела. Если с чем-то не согласна, только рукой махнет: «Делайте, мол, как знаете» – и все.

Бабушка с дедом Ваней до войны жили в деревне Ченежа. Она была из зажиточной семьи и вышла замуж за деда «самокруткой», то есть против воли родителей – Ванюшка был парень хоть куда, но из совсем уж бедноты, да еще и в Бога не верил, в храм не ходил. А у Дуняшкиных родителей – и лошади две, и коровы, и овцы, не считая уж всякую «мелочь» вроде кур и свиней. Да и сама она была ловкая да «басенькая». Но вот поди ж ты, влюбилась в Ваню. Решили потихоньку пожениться, Ванька даже на церковь согласился – тут Дуняша намертво встала. А там уж к родителям в ноги кинулись, по обычаю. Тем деваться некуда – простили и приняли зятя. Даже дом им построили, с помощью всей деревни.