– Война началась!

Сулпан, не понимая, смотрела на Гимая. Латифа апай, которая всё это время перебирала растения, замерла, и из глаз её потекли слезы. Женщина потеряла мужа, став самой несчастной без любимого, её братья и все родные погибли тогда в Первой мировой войне, и она знала ужасы её начала.

– Беда, доченька, пришла! – гладила по голове Латифа апай свою Сулпан, которая, видя слёзы матери, тоже начала плакать.

– Гимай, что это теперь будет?! Ты же не бросишь меня? – трясла мужа Сулпан.

– Мама, он же не уйдёт от нас? – обращалась, уже не сдерживая себя, она к Латифе апай.

Слёзы лились у Сулпан, и Гимай отвел её в комнату и попросил успокоиться. Ему нужно было посоветоваться со старейшиной Лукманом бабаем, медлить нельзя было: слухи могли дойти до колхозников и в деревнях могло начаться беспокойство в посевную пору.

Помолчав немного, Лукман бабай сказал:

– Видел я во сне – ребёнок в колодце плачет! Трава лечебная превращается в ядовитое зелье! Проснулся со страхом ночью, лежал долго, шайтаны разбушевались. Подумал – начнут путать гривы лошадей в упряжке и пожары устраивать! – вздохнув, задумчиво добавил:

– Вот она, беда, пришла какая! Кататься да резвиться на земле нашей враг хочет! Не бывать, Гимай, этому! Не бывать, сынок! Ты послушай меня, председатель! К ночи залегли туманы и выпала роса, значит, продержится хорошая погода в ближайшие дни. Ты наказ сейчас дай: пусть завтра перед работой колхозники к правлению соберутся, там всё приведешь в движение! – сказал мудрый старейшина.

– Мобилизация1! – произнёс Гимай.

– Вот там и проведёшь мобилизацию, народ подготовишь к таким новостям.

– Теперь на тебе не только колхоз, сынок, на тебе ответственность за Победу, сколько бы времени на неё ни понадобилось!

Когда председатель Гимай ушёл, Лукман бабай долго сидел, склонив голову, природа словно замерла, старик слушал тишину в страшном ожидании большой людской беды. Его тяготили воспоминания молодости – после возвращения с войны он узнал, что мать тяжело болела и умерла, бедная, в муках. Патшалар^{> 2} отобрали за долги, и чтобы не досталось никому из новой власти, сожгли дом Лукмана. Его тогда приютила больная старуха-соседка, которая делила с ним еду и кров до своей смерти. Старик всегда радовался счастью поколения, не видавшему близко ужасов войны и не знавшему горечи потери.

Все звуки стали тише, вкрадчивей, затихли ветра, завершался сезон пения певчих птиц. Лукман бабай слушал тишину, и лишь иногда слышал он недолгую трель соловья, аукающий зов кукушки, доносящийся из лесных чащ. Заканчивалось цветение диких трав, уходило молодое лето, и ему на смену приходило урожайное лето 1941 года.

После произведённых трудов, когда оставалось только ждать урожай, в деревне устраивали пышное застолье, благодарили друг друга, соседей за помощь, затем молодёжь хороводила и в игры забавные играла, а трудовой люд сытно угощался, пел, плясал и радовался. Что же будет, когда кормильцы семьи уйдут на войну, как же женщины уберут урожай вовремя, всё поспеет, почернеет, сгниёт?! Останутся без припасов на зиму женщины и дети малые, голод начнётся в деревнях. Сидел Лукман бабай, так размышляя, пока темнота не опустилась на землю. В туманной пелене старику показалось, что бродят фигуры умерших людей и животные со страшными мордами, будто увести за собой хочет его нечистая сила, и поминай как звали.

– Неурочный час настал, шайтаны – черти гуляют над землёй, крутят и одурманивают людей добрых! – прошептал старик.

– А ну, пошли вон! – трижды сплёвывая, закричал Лукман бабай в темноту, помолился Всевышнему и зашёл в дом. Завтра будет тяжёлый день, председателю нужна помощь старейшины деревни в светлом деле победы!