И вняла им Паллада-Афина. После того как молитву окончили к дочери Зевса, двинулись в путь они оба, как могучие львы, средь сумрака ночи полем убийства, по трупам, оружью и лужам кровавым.

Но и троянцам своим не позволил божественный Гектор беззаботному сну предаваться; созвал на собранье он всех наилучших, кто выдавался средь граждан, как вождь или мудрый советник и такое им предложение сделал:

– Кто б между вас за награду великую мне обещался тайно к судам быстроходным пробраться и там поразведать: так же ли черные их корабли стерегутся, как прежде, или же, нашей рукой укрощенные, между собою держат совет аргивяне о бегстве, и темною ночью стражи нести не желают, воинским трудом пресыщенные тяжким. А награда достойная будет: Дам я ему колесницу и пару коней крепконогих, – лучших, какие только найдутся пред всеми судами ахейцев.

Молчанье глубокое долго все сохраняли. Вызвался, наконец, некто Долон, рожденный Евмедом, вестником богохранимым, и золотом, и медью богатый, – очень на вид человек непригожий, но на ноги быстрый. Он попросил у Гектора за разведку тех быстролетных коней с колесницею медноузорной, что Пелида бесстрашного носят в сраженьях.

Гектор, взяв скипетр в руки, поклялся, что ездить на тех лошадях, кроме него ни один из троянцев и союзников их не будет.

Тотчас колчан и изогнутый лук Долон набросил на плечи, сверху закутался в шкуру косматую серого волка, голову шапкой хорьковой покрыл и, копье захватив, быстро от стана пошел к кораблям.

Подходящего скоро заметил Одиссей и сказал Диомеду:

– К нам человек там какой-то подходит от стана троянцев. Давай сначала позволим ему по равнине немного нас миновать; а потом, из засады набросившись сразу, схватим мгновенно его. Если ж нас он ногами обгонит, – помни, все время тесни к кораблям его нашим, копьем угрожая, чтобы он не смог убежать к Илиону.

Так сговорившись, они близ дороги меж грудами трупов оба приникли. В своем безрассудстве Долон мимо пронесся, и тут же бросились следом герои. Врагов разглядев, он на быстрых ногах обратился в бегство. Они же стремглав за троянцем пустились в погоню. Так же, как две острозубых собаки охотничьих гонят лань или зайца, на них наседая без отдыха сзади, местом лесистым, а те убегают с блеяньем и визгом, так Диомед и герой Одиссей, городов разрушитель, гнали упорно троянца, его отрезая от стен Илионских. Он подбегал к кораблям, уже близкий к тому, чтоб смешаться со стражей ахейской, но силу вдохнула Афина Тидиду, чтобы никто из ахейцев, поспевши скорей, не хвалился, что ниспровергнул троянца, Тидид же вторым бы явился. С размаху занес копье и закричал Диомед многомощный:

– Или стой неподвижно на месте, или копьем тебя я настигну, и будешь очень недолго ты ждать от руки моей гибели жалкой!

Крикнул и копье в троянца метнул, промахнувшись нарочно. Гладкое древко над правым плечом пролетело и в землю жалом вонзилось пред ним. На месте троянец стал неподвижно, крупная дрожь охватила его, и зубы во рту застучали, бледен от страха он стал. Подбежали ахейцы, задыхаясь, за руки крепко схватили, и Долон им сказал со слезами:

– Только не убивайте, в плен возьмите меня! А я себя выкуплю. Имя мое Долон, все знают, что дом мой золотом, медью богат и для выделки трудным железом. С радостью даст вам отец за меня неисчислимый выкуп, если узнает, что в стане ахейцев живой нахожусь я.

Одиссей многоумный, потупив взор, выслушал подчеркнуто благосклонно Долона и так ободряюще ответил ему:

– Не беспокойся, любезный Долон, и дух не тревожь себе мыслью о смерти. Но вот что, однако, скажи, – но скажи мне вполне откровенно: ты для чего тут один к кораблям пробираешься нашим темною ночью, когда добрые люди сладкому сну предаются? Хочешь ограбить кого из убитых, или ты Гектором послан, чтоб высмотреть все перед нашими кораблями?