Агамемнон одобрил предложение Нелеида и перечислил множество ценных даров, которые он был готов прямо сейчас дать сыну богини. Это – золота 10 талантов и 20 лоханей блестящих, 7 на огне не бывавших треножников, 12 пышногривых коней, 7 жен, знающих женское дело и 7 лесбиянок, побеждавших на Лесбосе всех женщин божественной своей красотой, и, конечно же, отнятую Брисеиду. Подумав, Атрид сказал, что даст Ахиллу после победы над Илионом, еще дважды 12 женщин самых красивых троянских и меди с золотом целый корабль. После ж возвращения в Аргос Агамемнон обещал сыну Фетиды отдать в супруги любую из трех своих дочерей и к ней в придачу 7 не малых мессенских городов, жители которых очень богаты и разным мелким скотом, и быками.

Слова Нестора приятными всем показались. Вестники на руки им немедленно полили воду, юноши, сладким напитком кратеры наполнив до края, в кубки разлили его и всем вождям разнесли. Возлиянье царю богов все совершили и выпили сами, сколько душа пожелала; послы встали и вышли из шатра владыки народов Атрида.

Многое Нестор, наездник Геренский, вслед послам еще говорил, каждому глазом мигал и усерднее всех – Одиссею, чтоб постарались они и, особенно хитроумнейший Итакиец, убедить Ахиллеса гнев свой смягчить. «Что делать? – Спесив сын богини, но без него Трои не взять», – говорили разведенные в стороны тощие руки и седая подмигивающая голова старого Нестора.

Ахилл устроил пир для послов и после, того, как питьем и едой утолили все голод и жажду, храбрейший герой по очереди вопросительно посмотрел на пришедших послов. Тут Фениксу простодушный Аякс подмигнул. Одиссей то постигнул, видел он и то, что старый Феникс, растроганный встречей с воспитанником, не готов еще с ним говорить. Поэтому Итакиец кубок наполнил вином и сам приветствовал так Пелеида:

– Возрадуйся еще раз, милый друг Ахиллес! Я знаю, что ты меня слишком хитрым считаешь после того, как я тебя на Скиросе в женском обличье узнал, а потом случай этот с изменником Паламедом… да, и в смерти Ифигении ты, должно быть, одного меня обвиняешь? Но не время теперь мне оправдываться пред тобой, иль вспоминать то, что сейчас не самое главное. Просто поверь, что я сейчас вполне искренен и буду говорить то, что сердце меня сказать побуждает, а не то, что тебе было б приятно услышать.

Взгляд Итакийца стал потупленным, как бы рассматривающим что-то у себя под ногами – так бывало обычно, когда он задумывал какую-то хитрость. Однако сейчас сын Лаэрта, как бы передумав хитрить, вдруг резко двинул ушами и взглянул Ахиллесу прямо в глаза – открыто и смело – так обычно бывало, когда положение становилось совсем отчаянным и голосом твердым сказал:

– Ты правильно сказал, что очень большая в тебе возникла нужда. Прямо скажу, что положение наше очень тяжелое и стало таким после того, как ты нас одних сражаться оставил. В жутком трепете мы и сомнении, спасем ли наши суда иль погубим, если ты, Ахиллес, наконец, не оденешь доспехи. Близко совсем от судов и нашей защитной стены на ночлег улеглись троянцы и их союзники. Много огней разжигают по стану и хвалятся громко, что не сдержать их уж ничем, что утром на наши корабли они грянут. Зевс же, счастливые знаменья им подавая, нам молнии мечет, а Гектор, кичась своей силой великой, страшно свирепствует, уверенный в поддержке Кронида. Наверное сейчас, Приамид ярости полный, молится о скорейшем приходе божественной Эос. Он грозится пламенем бурным сжечь корабли и самих нас пред судами поубивать. Страшно боюсь я, чтобы этих угроз его, боги не привели в исполненье. Так встань же, Пелид, доспех нетленный одень, в руки возьми знаменитый свой Пелион и избавь жестоко теснимых ахейцев от ярости рати троянской!