В глубоком молчании сидели ахейцы, застигнутые неожиданным предложением. Вызов все стыдились отвергнуть, однако и принять многие ужасались, но не все. Первым встал Менелай и, укоризненно глядя на всех, молча в блестящие начал одеваться доспехи.

Агамемнон начал отговаривать брата, но Нестор тут встал, совсем Гектору не соперник: плечи узкие, рост не высокий, но главное – от старости одряхлевший. С укором таким к собравшимся вокруг Агамемнона вождям пилосский царь необычно кратко так обратился:

– Великая скорбь нисходит на землю Эллады! Если б я так был молод и прежнею силой владел бы, скоро достойного противника в моем лице встретил бы себе шлемоблещущий Гектор! Средь вас же, ахейцев знатнейших и не старых годами, сердцем никто, как я вижу, не пылает противником Гектору выйти на поединок…

Как только начал ахейцев укорять знаменитый седовласый старик из Пилоса, славного белыми и мелкими, словно просеянная мука, редкими своими песками, так сразу же все изменилось. Сразу девять героев почти одновременно поднялись. Заметив шевеленье Диомеда, первым вскочил владыка мужей Агамемнон; следом за ним поднялся и Тидид многомощный. Потом одновременно встали оба Аякса, один был великан настоящий, а второй, хоть ростом и плечами не вышел, но опасен был, как змея. Следом за Аяксами поднялся престарелый Идоменей и его сотоварищ, вождь Мерион. Этим вослед встали Еврипил, сын Андремона и Фоант, и самым последним – Одиссей хитроумный.

Лаэртид, потупил глаза и собирался что-то сказать вождям и советникам ахейского войска, но Нестор, мудрый старец пилосский, опять обратился ко всем пожелавшим сразиться с сыном старшим Приама такой с речью:

– Ну вот, это дело другое, однако на словах не спорьте герои. Бросьте-ка лучше жребий, и кому выпадет он, того, значит, Могучая желает Судьба. И путь тогда выступит он и на пользу всем нам ахейцам, и на славу себе самому, если целым сможет вернуться из этой погибельной схватки.

Стал трясти собранные жребии в шлеме Атрида сам Нестор, пока не вылетел тот, которого все с нетерпением ждали. Вздох облегчения промчался среди окружавших старшего Атрида вождей – как все больше всего и желали выпал жребий Большого Аякса. Лишь один Одиссей, как будто, был не доволен и, ни на кого не глядя, он мрачно сказал:

– Когда все начали вставать, я задержался потому, что сразу понял, что дело жребий будет решать, а удача мне всегда изменяет. Надо было мне сразу после Менелая встать…

Медленно так говорил Одиссей, явно чего-то ожидавший. Тут Теламоний вскричал:

– Мой это жребий, друзья! Всем сердцем я рад и доволен! Уверен, что верх одержу над Гектором я, хоть он и боится среди нас одного брата моего Ахиллеса.

Между тем Кронид запретил богам участвовать в битвах, а сам стал даровать одну за другой победу троянцам, выполняя обещание Нереиде Фетиде добыть почесть и славу ее кратковечному сыну. Без участия в битвах Ахилла, гневавшегося на Агамемнона, отобравшего у него Брисеиду и обиженного на вождей, промолчавших при его ссоре с Атридом, троянцы осмелели и стали сражаться не только на равнине, но и у самой стены, сделанной ахейцами для защиты своего стана и кораблей. Положение эллинов стало настолько тяжелым, что Агамемнон даже призвал опять всех по домам разбежаться, но его устыдил Тидид Диомед, а пилосский старец предложил попробовать смягчить гнев Ахиллеса и сделать это, прежде всего милыми сердцу дарами и, конечно, ласковой, дружеской речью.

Нестор предложил направить к Ахиллу посольство в составе его наставника и старого друга Феникса, двоюродного брата Аякса Теламонида и, конечно же, многоумного Итакийца, очень искусного в речах хитроумных, как свой прадед, хоть и нет у него примиряющего кадуцея Гермеса.