К праведной жизни стремится душа, к разуму стоит в поклоне и слышит земли вопрошающие раскаты, дескать, не виноватая, за что распятая?

Бездумное подчинение принесёт свои плоды. Но, правда, будут они не съедобные. На пустыре мозгового центра не взрастить путное, задубелость ума годами дубеет, дубеет и в итоге выдубливается. Ну разве что дуб?

«В каждой вещи я вижу Бога, но совсем не понимаю его». Что лучше: фанатизм религий от непонимания Бога или наша предательская вихлястость в православии?

Разбалансировка телесной боли, когда не чувствуешь боли.

У детства нежный возраст, у старости хрупкий, как одним, так и другим бережливый уход нужен.

Сладкие разговоры и доброречивый язык строят кокон, а правдивый и справедливый – без штанов и ножик за голяшкой.

Её красота величественная притягивающая и в тоже время пугающая и отталкивающая для тех людей, которые не могут совместить красоту внешнюю с её красотой внутренней. Именно этот симбиоз создаёт истинно красивого человека.

Чем больнее бить в сердце, кованым сапогом или каблучком модной шпильки? Больно всем, но больнее всего, если они обуты на любимые тобой ножки.

В морозы иней, торчащий белыми колючками из меха, делает человека ёжеподобным. Друг друга не разглядеть. Морды не видно, глазьям – обзор и – в дозор.

Работа плечи сутулит, а безделье – душу.

«Качаю» боль, как дитя, пустоту заполняю.

– Поджилки трясутся.

– А жилки?

– Кишка тонка.

– Поступок или отношение к поступку?

– Поступок.

– Принимать решения или действовать?

– Действовать.

Твоя отвергнутая любовь – голод души, он более значим, чем голод тела. Тобой отвергнутая любовь – жалейка в душе за его душу. Ты моя голодная жалейка.

– Нелёгкую, неприятную правду, лучше не писать, лучше не говорить, и не переживать с ней вместе.

– И кто ты после этого?

Лица, лица лица… Родные – неродные, неродные – родные…

В её стихах продираться надо, зато, как в густой сибирской тайге, обнаружишь большую земляничную поляну, обрадуешься. «Даже птице не годится жить без родины своей»

У каждого народа свой метод общения с Богом, и у каждого он свой: у чёрных чёрный, у рыжих рыжий…

Мы для всех – два человека, для себя – один.

Взгляд нежности на новорожденного – удивление, таким же нежным удивлением способен одаривать любящий.

– Как познакомились?

– Положил на меня глаз, что масло.

– Жалко его, заграница не сестрица, сломала.

Секрет гармонии семьи: призришь – получишь.

Деликатный человек – редкий деликатес нашего времени. «Я готов целовать песок…» – грустно пел он на берегу моря и говорил. Уже слова закончились, а он всё говорил и говорил.

– Ты чем хочешь быть, юбкой или кофтой?

– Честно?

– Честно.

– Твоими трусиками.

Смирение духа – не бездействие, а осознанное действо человека. От дикого скакуна, не объезженного смирением, что пользы?

На разломе перелома хорошо виден секрет русского характера: гнётся, как ива, ломается, как сталь.

Хорошо знать жизни жизнь, в трудную минуту – это спасение, как для одного отдельного человека, так и для целого народа.

У иного человека глубина слов неизмеримая, как воды океана, а у иного другого не слова, а дождевые бульки по воде: много, часто и ничего.

У гроба матери ни страха, ни стыда – детская беда.

В юности копила деньги на книги, чтобы купить, в зрелости коплю деньги на книги, чтобы издать.

Молочный чан станет полным, когда мужики научатся на «ты» разговаривать с рыночной экономикой. Но их не только не учат этому, их гнобят за то, что сами ковыряются что-то понять.

Этот изворотливый вуй оборотнем обернётся и ко мне, и к той, другой ангелом вернётся.

И пошаркал папочка, потянул свои тапочки.