Защищённость в завтрашнем дне чувствовала, живя на крестьянской земле. И дочь – поросль молодая, то же чувствовала. Не одна, значит. Значит, правда в этом.

Не ищи авторитета в рабочем квартале, ищи в авторитетном переулке или на Рублёвке. Красиво жить в говённом месте – высшее искусство. Это называется – дожились. Вашу – маму и вашего – папу!

Россия без Путина, что девка беспутная. Учусь громко говорить слово «Родина».

Социум – утерянный ум целой нации, как у некоторых видов живых организмов, не обладающих необходимыми способностями для обеспечения своей материальной жизни. Обидно, господа и господыни!

Жуткое лицо страны. «Поел глазами и уходи из магазина», – сказала бабушка-пенсионерка, обречённо пересчитывая свои пенсионные рубли у прилавка.

Страна – она, государство – оно, сколько неопределённость не прыгает, всё равно – средняя неопределённость. То ли лошадь, то ли бык, то ли баба, толь мужик. Не пристало растворяться в «оно», над ним есть «Он».

Родиться в России, не значит в ней же сгодиться. Де-факто. Тяжёла ездка по свету.

Российское общество – расчленённая масса тел.

О родной земле вспоминаем в День работников сельского хозяйства. О ней «соловьи» мотыльковые поют, бомонд Кремлёвский садится рядом. Чувствуют, что в этом месте родина живёт.

«Пятнадцать республик, пятнадцать сестёр» – мертвецы прошлого. Жуть!

«Мораль и политика не совместимы». Получается, что все политики аморальны? Получается, а ты как думал?

У Храма Гроба Господнего колышется народ в ожидании Благодатного Огня. И лес поднятых рук, тянущихся выше, выше. То ли хотят Огонь поймать, то ли Христа пеленать? Чудо свершится, а лба перекрестить нечем – руки сотовыми заняты.

Жизнь, в слова вложенная и размноженная, силу имеет.

Нарванных человеков всегда остерегаюсь, но, видимо, недостаточно. Они раз от раза достают меня.

«Сажающий и поливающий – ничто – всё есть Бог, который взращивает». Но без сажающих и поливающих Богу не взращивается. Так и у пишущих, когда благословляется ИМ рука, когда читается людьми, тогда и смысл есть.

При замедленном ходе жизни карта маршрутов не помешает. Чтобы не цеплялись, шаркая, ноги, не дрожали бы руки, с работой в разлуке, не туманили глаза чужие заботы, чтобы мозг не забыл кто ты, не… «Не» с глаголами пишется раздельно.

Это знает каждый. Человеку дана судьба. Одна. Пути-дороги даны. Много. По какой топать? Выбор индивидуален. Так зачем утяжелять, для чего лязгать? Просто так поговорить? Али для соблазну?

Азарт во всём имеет вид базедовой болезни, когда человек чуру не знает.

Утро не в утро, когда душенька твоя не шкварчить – не просится на бумагу.

Духовное банкротство нации уйдёт после прочтения и осознания каждым единственной книги – Выдающегося Памятника Мировой Литературы – Библии.

«Я не знала, как быть любимой мужчиной», – сказала моя героиня и посмотрела глазами потерявшегося ребёнка.

– У меня два тела: одно моё, другое лишнее. Муж любит нас обоих, – так оправдательно звучит успокоение. Оно уходит, когда до одури хочется самой любить мужа. «Глубина падения» имеет измерение: чем больше тебя, тем глубже «воронка».

Она не будет первой женой и последней не будет. Она единственная.

Он говорил о любви.

Она смотрела на него с жалью. Полуживой, с полумёртвыми глазами, без малейшего понимания этого чувства…

Он хотел тела.

Косяк, подпёртый лбом, символ сумасшедшей любви. Раскуренный косяк, символ любви к косяку.

Галя, не предавай Галю!

Умей уйти, не приходя. Доверить жизнь другому человеку, который твой – не с тобой, НЕЛЬЗЯ. Когда-то он повернётся холодным задом, ты, раззявив рот, будешь окаменело не дышать. Умей уйти, не входя, а лучше выйти не входя.