– Пойду подышу свежим воздухом, – бросал он небрежно, уже стоя на пороге, обутый в свои старые, видавшие виды рабочие ботинки, покрытые слоями засохшей грязи. Иногда он брал с собой плетеную корзинку, ту, с которой Эмили раньше ходила на пикники.

– Может, грибов найду, – пояснял он, избегая прямого взгляда, если она или Лили оказывались рядом.

Возвращался он поздно, часто уже в полной темноте, проскальзывая в дом тихо, как тень, стараясь не шуметь. И вид у него был… странный. Одежда – плотные джинсы и старая фланелевая рубашка, которую он теперь носил почти постоянно, даже в жару, – была испачкана не просто садовой землей, а какой-то вязкой, красноватой глиной, оставляющей глубокие, почти несмываемые пятна. Руки и предплечья были покрыты свежими царапинами, длинными, глубокими, словно он продирался сквозь колючие заросли или работал с грубыми, необтесанными материалами. Ботинки были так густо облеплены влажной грязью, что он оставлял целые комья земли на чистом коврике в прихожей, прежде чем разуться.

А корзинка, если он её брал, всегда была пуста. Ни одного гриба. Ни единой ягоды. Ничего, кроме нескольких прилипших листьев и запаха сырой земли.

– Ну как, нашел что-нибудь? – спрашивала Эмили в первые разы, стараясь, чтобы голос звучал легко, но её сердце сжималось от дурного предчувствия.

– Нет, пусто сегодня, – отвечал он коротко, проходя мимо, направляясь прямиком в ванную, где долго и тщательно отмывал руки, скребя щеткой под ногтями, так что костяшки пальцев краснели.

Он никогда не рассказывал, где именно он гулял, что видел. Лес за их домом был не слишком большим, скорее густым перелеском, но местами запущенным и диким. Что он мог делать там часами, возвращаясь в таком виде, с таким пустым, отсутствующим взглядом? Эмили представляла его бредущим в темноте, среди шепчущихся деревьев из её кошмара, с пустыми глазами и руками, покрытыми царапинами и глиной. Образ был пугающим, необъяснимым. Лес перестал быть просто лесом. Он стал метафорой тайны, которую хранил её муж, зловещей границей, за которую он уходил в свой собственный, скрытый от них мир. Мир, откуда он возвращался с запахом земли и холодом в глазах.

Часть 2

К эмоциональной тревоге и страху за мужа вскоре добавилась и вполне материальная. Эмили, по привычке проверяя их общий банковский счет онлайн – она всегда занималась семейными финансами, Майкл находил это «невероятно скучным» и полностью ей доверял, по крайней мере, раньше – обнаружила то, от чего у неё похолодело внутри. Крупные суммы исчезали со счета. Не разовые крупные покупки, вроде новой бытовой техники или оплаты страховки, а серия значительных снятий наличных через банкомат и несколько крупных переводов на неизвестные счета, помеченные лишь ничего не говорящими кодами или аббревиатурами.

Это были тысячи. Потом еще тысячи. Снова и снова. Деньги, которые они копили годами – на будущее Лили, на образование, на возможную операцию для Эмили, о которой врачи говорили как о призрачном шансе, на ту самую «подушку безопасности», о которой так любят говорить финансовые консультанты. Теперь эта подушка стремительно сдувалась, истыканная невидимыми иглами таинственных расходов, о которых она ничего не знала.

Она распечатала выписку за последние три месяца, её руки слегка дрожали. Цифры на бумаге были холодным, неопровержимым доказательством того, что Майкл что-то скрывает. Что-то большое. Что-то очень дорогостоящее. Грязь под ногтями, ночные отлучки в лес, странные тяжелые посылки без обратного адреса, а теперь и эти финансовые дыры – все складывалось в единую, зловещую картину.