Прохрипел командир. —
Погляди: вон старуха с ведром,
Рядом с нею лежит офицерик, —
Он мне душу обжёг!..
Кроткий, солнечный, огненный мир
Обнял Волгу, и редкую рощу, и берег.
Октябрь 1942. Сталинград
* * *
Что самое страшное на войне?
Страшна духота ночная,
Когда в землянке, над ухом, в стене
Скребётся мышь лесная.
Что самое страшное на войне?
Страшны зверьки-кровососы
И эти на шее и на спине
Горящие расчёсы.
Что самое страшное на войне?
Начальник – болван и сука.
Сердитый – он противен вдвойне,
А добрый… Какая мука!
Бывает и светлое на войне:
Письмо от жены или мамы,
Вечерний снег, полнеба в огне
И грозный звук… Тот самый.
Декабрь 1942. Сталинград
Мечтания
Сломлен службой фронтовою,
Принимаюсь я мечтать.
Всё, что связано с Москвою,
Любо мне воображать.
Там с курятником посольство
Зажигает рядом свет,
Там несытое довольство
Полуголода сосед.
Там губам от снега сладко,
Ветер дует в рукава,
Там на саночках солдатка
Тащит мокрые дрова.
Там в окне видны два друга,
Разделённые столом:
Тот, который прибыл с юга,
Замахнётся костылём.
Там торопится кутила
На метро попасть быстрей,
Там блюдут гвардейцы тыла
Наших жён и матерей…
Мир таких мечтаний гадок,
Но порой от них светло.
Есть, по крайности, порядок:
Свет и тьма, добро и зло.
Декабрь 1942. Сталинград
Первое забвенье
Благословенны битва
И неправые труды,
Затоптанные жнитва
И кровавые следы,
В побитых рощах птицы
И пахучая смола,
Смятенные станицы
И летучая зола,
И эскадрон, случайно
Обескровленный вчера,
И стук в окошко тайный
И условленный с утра,
И те, под влагой страстной,
Окаянные глаза,
Язычницы прекрасной
Покаянная слеза,
И тополя волненье
В расцветающем саду,
И первое забвенье
В исцеляющем бреду.
1943
Метаморфозы
Прошёл спокойно день вчерашний…
Наступит некое число:
Там, где железо рылось в пашне,
Там воду загребёт весло.
Забьётся рыба в листьях дуба.
Коснутся гребни волн звезды.
Безвинного и душегуба
Сравняет равенство воды.
К недосягаемой вершине
Ладья причалит в тишине.
Тогда в единственном мужчине,
Тогда в единственной жене
Проснутся голоса Приказа.
Отступит море. Встанет брег.
Начало нового рассказа.
Дни первых тягот, первых нег.
Посмотрят оба удивлённо
На воды, свод небес, и вот
Для Пирры и Девкалиона
Пережитое оживёт.
Что было страшным, близким, кровным,
Окажется всего бледней.
Очарованьем баснословным
Существенность недавних дней
Предстанет в речи задушевной.
Как мало нужно для того,
Чтоб день растленный, тлен вседневный
Одушевило волшебство !
Где радостью засветит горе,
Где храмом вознесётся пыль,
И как цвета меняет море,
Меняться будет наша быль.
Но вслушайся в их жаркий лепет:
Он правды полн, он правды полн!
Той правды вещий, яркий трепет,
Как трепет света в гребнях волн.
И минет время. Прибылая
Вода столетий упадёт.
В своих руинах жизнь былая
На свежих отмелях взойдёт.
Найдёт в развалинах историк
Обрывки допотопных книг,
И станет беден, станет горек
Воспоминания язык.
Заметы мудрости тогдашней,
Предметы утвари домашней,
Обломки надмогильных фраз
О нас расскажут без прикрас.
С самим собою лицемерный,
Проклявший рай, забывший ад,
Наш век безверный, суеверный,
Наш век – вертеп и вертоград —
Своим позором ежедневным
Твой разум ранит тяжело.
И ты, смотрящий взором гневным
На окружающее зло,
Ты нашу боль всем сердцем примешь,
Ты нашу быль переживёшь.
Ты мнимо правый меч поднимешь.
Отступит правда. Встанет ложь.
1943
Имена
Жестокого неба достигли сады,
И звёзды горели в листве, как плоды.
Баюкая Еву, дивился Адам
Земным, незнакомым, невзрачным садам.
Когда же на небе плоды отцвели
И Ева увидела утро земли,
Узнал он, что заспаны щёки её,
Что морщится лоб невысокий её,
Улыбка вины умягчила уста,
Коса золотая не очень густа,
Не так уже круглая шея нежна,