Улыбнулся, наверное. Велиана вздохнула. Что ж, у него есть отец. Какой-никакой, но всё же.

– Извините, вы не хотите раздеться, а то вон, – и она указала мужчине на лужу.

Тот, проследив за ней взглядом, даже не шелохнулся.

– Он не говорит, – ещё чуть оживился Кирилл.

Привалившись спиной к стене, он глубоко вдыхал тёплый воздух.

А народ будто проснулся. Казалось бы, на часах почти полночь, а люди, вместо того, чтобы мирно спать, вспомнили все обиды.

Вагон шумел, будто улей. Повсюду слышались вскрики, возбуждённые возгласы, плач детей. И только у них в купе царил мир.

– Что происходит? – вскинула брови девушка и повернулась к мужчине.

Насупив кустистые брови, тот сидел не дыша. Или ей это показалось. Присмотрелась. Конечно, привиделось, вон как вздымается его богатырская грудь.

Оглядев отца, она перевела взгляд на ребёнка и ахнула. Как преобразилось его лицо…

Или ей снова привиделось. Игра света и тени может быть поистине ошеломляющей.

Прикрыв глаза, мальчик, казалось, заснул. Веки его подрагивали, а на порозовевших губах блуждала улыбка. Глядя на это совершенно наивное детское личико, на округлившиеся щёчки и веер дрожащих пушистых ресниц, тоже хотелось привалиться спиной к железной стене и уснуть. Провалиться в сияющую безмятежность. Туда, где нет вьюги и холода, а на пушистой траве пасутся волшебные единороги.

Она проснулась как от толчка. И едва не оглохла. Вагон распирало от напора эмоций. Велиана поёжилась. Как она могла спать при таком шуме? Зажав уши руками, она огляделась.

Глаза тут же ослепил яркий фонарь. Велиана зажмурилась. Нет, не фонарь, это луна, нависла над поездом, и жёлтым бельмом прилепилась к окну.

Едва проморгавши, она огляделась.

Мужчина всё так же сидел, вперив взгляд в никуда. Шапка его сползла на одну сторону, оголив острое ухо.

Что? Велиана протёрла глаза. Да, именно так. Из-под курчавых чёрных волос торчал кончик острого уха.

Она растерянно поискала глазами, намереваясь взглянуть на уши мальчишки, и замерла.

Того нигде не было…

Ни рядом с ней, ни на соседней полке, ни наверху.

А вагон уже трясся не только от быстрого хода, но и от накала страстей.

Велиана вскочила, сердце её замерло в ужасе.

Что-то было не так. Как она могла не заметить.

Как только подсели попутчики, так всё началось. Она встала в проходе, крепко схватилась за гладкие поручни, закрыла глаза и сосредоточилась.

Мысли в голове стали тягучими, как кисель. Разум открылся, пропуская через себя волны взбудораженного пространства. Чёрного, вязкого, липкого. Наполненного злобой и ненавистью, похотью и обидой. Густыми миазмами заполняли они пространство вагона. Щупальцами кошмарного осьминога тянулись из чёрной дыры они к каждому пульсирующему сгустку, исходящему гнилостным светом. Гнойным, зелёным. Оплетали их, спутывали. Выжимали досуха. Высасывали всё, что осталось в пассажирах хорошего, светлого, превращая всё в смрад и отбросы.

И когда несколько щупалец потянулись и к ней, девушка вздрогнула.

Она резко отпрянула, выныривая из видения. Сердце её панически сжалось, загрохотало в ушах и замерло, когда девушка поняла, кем является в реальности эта чёрная дыра, поглощающая души. На лбу выступила испарина. Кровь бросилась в голову, а она всё смотрела и не могла отвести взгляд от торжествующей улыбки на красивом лице.

– Они заслужили… – прокрался ей в голову мальчишеский голос. – Весь год я наблюдал за ними и специально собрал в этом вагоне.

– А я? – ёкнуло сердце.

– А ты – нелепый сбой в матрице, – пожал плечами «мальчишка». – Я специально подсел к тебе, чтобы рассмотреть ближе, и всё равно не нашёл черноты. Даже я не могу забирать светлые души…