Дал направление, записалась. Съездила. Посмотрели, покачали головами, мол, ваше МРТ хорошо, но надо ещё наших два… Записали на 16 мая…

Хорошо. Подождём. Дождалась.

Диагноз, конечно, подтвердили. Страшный. Неизлечимый. Лекарства назначили. Даже надежда забрезжила тонкими лучиками. Но у судьбы свои планы. Вот и сидит теперь оболочка безвольная, а душа, то есть Я, лёгким облачком вокруг мыкается.

Ну, что это я, снова расклеилась. Сегодня такой важный день.

Ты посмотри, Викуша и впрямь меня видит. Глаз не спускает. Хмурится, настороженно щурится. А я вздыхаю. Знаю теперь, кому дар передам свой. Оставляю больную и лечу прямиком к девочке. Она не шарахается, не боится. Смело подставляет ладошку и улыбается. Близнецы тут же бросаются к ней с визгами и улюлюканьем. Вика вздрагивает, невольно сжимает пальчики и прячется от братьев за маму.

– Ма, скажи им, а то они ангела испугают.

Катя шикает и пытается усмирить сыновей.

– Вова, Женя, угомонитесь, нельзя шуметь, тут же бабушка…

Стоит сказать, что мальчиков дети назвали в честь умерших родных. Дедушки Кати и отца Толика. Умницы они у меня. Наблюдаю сквозь детские пальчики и тихо радуюсь.

Внезапно тело на кресле дрогнуло. Захрипело натужно. Выгнулось. Вытянулось в напряжённую струнку, касаясь земли пятками. И широко распахнуло рот.

Густая, зловонная тьма хлынула изнутри. Кипящая, клокочущая.

Солнце вскрикнул, бросился к телу, заглядывая в закатившиеся глаза. Катерина всхлипнула, зажимая ладошкой рот. Даже младшенькая моя отвлеклась от своей переписки. Всё в виртуале с подружками общается. Ни до чего дела нет. Эх, молодёжь.

Мальчишки заплакали. Вика испуганно прижалась к матери, выпуская меня из дрожащей ладошки.

Глаза её заблестели, забегали. Неужели и тьму она видит… Хм, не должна, вроде… Один зять, молодец, не растерялся. По-военному чётко и слаженно достал телефон и набрал скорую.

Однако медлить нельзя.

Я, конечно, знала, что это произойдёт снова, но не ожидала такой мощной атаки.

Прорыв тьмы, всегда больно и страшно, но сейчас…

– Красный код! – отчаянно завопила я…

Черноволосая девушка ловко бросила в костёр тонкие сучья. Огонь благодарно вспыхнул, лизнув кончики пальцев оранжевым языком. Та даже не дрогнула.

– Как же тут хорошо. – Чёрный глянец длинных волос заиграл яркими бликами.

– Тепло, – поддакнула ей смуглая кудрявая девочка.

– Лучше, чем у нас на озере, – согласился светловолосый паренёк, прижимая к себе хрупкую девушку.

– А расскажите свои истории, – коренастый брюнет повернулся к цыганке и выжидающе замолчал.

– Почему бы и нет, – ответила ему девушка, заглядывая в глаза маленькой цыганочке. Та молча кивнула, разрешая и девушка начала.

– Случилось это зимой…

Снова сочельник! Время собирать жатву!

Глаза его алчно вспыхнули. Уголки губ растянулись в довольной ухмылке. Кончик красного языка юрко метнулся меж острых зубов в предвкушении новой добычи.

Каждый год, одно и то же время он пожинает плоды. Изысканной сладости, так кропотливо добытые, терпеливо собранные в одном особенном месте.

Хм… Озабоченные морщины исчертили белёсую кожу гладкого лба.

Он принюхался и сглотнул.

Кажется, в этом году в его расчёты прокралась ошибка…

Мерное постукивание колёс усыпляло. Приглушённые голоса случайных попутчиков действовали не хуже любой колыбельной. Смежив уставшие веки, девушка прислонила разгорячённый лоб к ледяному стеклу. Давно она не выбиралась куда-либо дальше своего пригорода.

За окном бесновалась стихия. Белые хлопья, хаотично танцуя, пытались обогнать поезд, забраться в вагон и доказать своё превосходство перед горсткой беспомощных путников. Но, прикоснувшись к стеклу, немедленно таяли. Покорённой слезинкой стекая в небытие, оставляя за собой лишь росчерк прозрачной сверхновой.