Ошалевшая от боли и ора коза едва успела притормозить, вгрызаясь в землю копытами, чтобы не сбить меня массой.

Кот тут же слетел с ее спины и бросился наутек, делая вид, что он тут вообще ни при чем.

Но я успела поймать этого паршивца раньше, чем тот сбежал в лачужку и спрятался бы где-нибудь под развалинами.

Я держала его за лысую шкирку, так что она натянулась под весом Лысяша, и тому оставалось лишь беспомощно размахивать лапами в воздухе.

— А я говорил, лучше было его утопить, — раздался хриплый голос Харлинга над поляной. — Впрочем, это удивительно и занятно. Нимурн не сожрал козу, явно попытался, но не сожрал.

— В смысле? — Я повернула голову в сторону мужчины. — Он же маленький… А коза — ого-го…

Виктор склонил голову набок, с интересом разглядывая меня, нимурна, козу.

— Маленький? А пасть ты его видела? — вкрадчиво поинтересовался он.

Я пожала плечами.

— Пасть как пасть. — Я повернула кота к себе мордой, приподняла верхнюю губу к лысому носу, убедилась, что у того обычные кошачьи зубы. — Нормальная.

Я вновь посмотрела на Харлинга, тот, кажется, даже дышать перестал и смотрел на меня, словно я психопатка, засунувшая руку во фрезерный станок, а после задал странный вопрос:

— Вероника, а если я достану тебе бумагу и карандаши, ты сможешь нарисовать нимурна?

Я нахмурилась.

— Конечно могу, хоть и не художник, но зачем? А-а-а, — протянула я. — Вы думаете, что я вижу его как-то иначе, нежели все другие?

— Не думаю, я почти уверен в этом, — ответил Харлинг.

Я покрутила головой.

— Быть не может, — заявила в ответ. — То, что я вижу, полностью совпадает с тем, что я ощущаю руками. Или вы думаете, я бы не заметила разницы?

Судя по лицу Харлинга, он именно так и думал, а поэтому предложил начать с бумаги и карандашей.

Профессор из воздуха извлек мне стопку листов и несколько шариковых ручек, явно из моего родного мира, и, протянув, выдал:

— Рисуй!

Я выпустила кота из рук. Тот, будто только того и ждал, сбежал в лес, чтобы не попадаться мне больше под горячую руку.

В следующие минут десять я честно пыталась изобразить Лысяша на бумаге. Рисовать было неудобно, вместо стола мое колено, отчего ручка постоянно норовила проткнуть бумагу насквозь, а восстановившаяся от первого шока коза заглядывала мне через плечо и явно хотела бумагу сожрать.

Чуть поодаль стоял Харлинг. Он не торопил. Казалось, мужчина бездумно разглядывает поляну, стены лачужки, кустики вокруг. Иногда он пинал носком ботинка валявшиеся камешки и тут же терял к ним интерес.

— Не отвлекайся, рисуй, — заметив, что я бесцеремонно его разглядываю, одернул он.

— Так уже готово! — ответила я, являя миру шедевр и делая вид, что ни капельки не смущена.

Харлингу хватило мимолетного взгляда.

— Так и думал, — победно издал он. — Это не нимурн! Ты нарисовала кого-то другого. Теперь понятно, почему ты называешь это существо котиком. Мы неоднократно видели подобных на вылазках. Нимурны не такие.

— А какие? — озадачилась я.

— Ближе всего будет определение слизняка с головой змеи. Оно противное, скользкое, с пастью, в которой сотня зубов по кругу, и туда вполне влезет цела коза — если нимурн захочет. У него нет костей, поэтому он вполне может растянуться по форме животного.

Меня аж передернуло от такого описания, и невольно вспомнился рисунок «слона в змее» из маленького принца.

— Не-е-ет, — воспротивилась я. — Не верю! Лысяш! — позвала я. — Кис-кис-кис.

Минут десять пришлось звать кота, прежде чем тот показал свои лысые уши из леса.

— Иди-ка сюда. — Я подхватила котомонстра на руки и потащила к профессору. — Вы хоть раз трогали нимурна?